избавится от этого за полдня. Бессмысленно мучатся над мыслями о том, что уже было и прошло. Можно смериться с этим, принять это как бесценный опыт, и помнить, что это теперь новая история. История прошедшего часа. История вчерашнего дня.

Когда он оставался один, если вдруг кто-то из знакомых куда-то отходил, он глупо сидел, не доставая смартфон из кармана, а вместо этого разглядывал все по сторонам. Он не хотел видеть фотографии и те ее слова, которые звучат так ярко и глухо. Он успокаивал себя, что сейчас не время, чтобы запирать перед ней замки, оно скоро придет, а сейчас только он, его знакомые, окружающие улицы типичного вечернего города и прозрачно-голубое небо, плывущее куда-то вдаль.

Но в один момент, еще до наступления летней темноты и включения фонарей города, случилось то, чего он не мог предвидеть: позвонила Алиса. Увидев ее имя, он испытал неприязнь к нему. Он понимал, что его разговор был с Яной, а сама Алиса ничего не подозревала. Но, если он ей больше не интересен, почему она снова звонит ему? Ответ был уже неважен, точки были расставлены.

– Дэн? Привет! – оживлено начала она.

– Привет, Алис. – В отличие от нее Дэн ответил очень сухо.

– Как ты? – Обратив внимание, но, не придав значения его ответу, продолжила она.

– Нормально.

– Что-то случилось?

– Нет. Алиса, не звони мне больше.

– Что? Почему? – Удивилась Алиса, не понимая, что произошло.

– Правильно было сказано, что тебе от этого будет лучше.

– О чем ты, Дэн? – Серьезней, чем сам Дэн, спросила Алиса.

– Как-будто ты не знаешь, – огрызся в ответ он. – Давай без всего этого, ты сама все прекрасно знаешь! Я уже узнал все, что нужно. – Алиса внимательно слушала. Она хотела снова переспросить о том, что он знает, и что, якобы, знает она, но Дэн был настойчивей, и не дал ей ничего сказать. – Все, Алиса, не звони больше, я опаздываю. – Сказал Дэн, надо было ведь как-то закончить.

– Погоди, Дэн!.. – Но это уже было лишним, Дэн положил трубку. Ничего из сказанного было не понятно Алисе. Набрав снова его номер, телефон его был уже выключен. Она попыталась еще раз, но было уже безуспешно. Написав ему сообщение, так же ничего не изменилось, а других способов больше не оставалось. Теперь она просто ждала, когда он вновь включит телефон.

К ночи, как он всегда и знал, стало легче. Удалив переписки, зная, что в них больше нет ничего, удалив ее фотографии, номер, все, связанное с ней, он сидел на площади, когда другие уже шли домой и наблюдал за красками города, за свечением фонарных столбов с оранжевым светом, за проходящими черными силуэтами под ними. Смотрел и чувствовал себя там, где он и должен был находиться. Чувствовал свободу. На произошедшее он отвечал себе, что все к лучшему, абсолютно все. А сейчас он хотел побыть один, осмыслить все, осадить в осадок, как и делал это раньше. Было легко, и местами пусто, как никогда.

Вернувшись домой он был уставшим, но ложиться спать он, явно, не планировал. До того, как узнать, почему его телефон с полудня был отключен, я узнал все произошедшее за день. Выяснить напрямую было бы нелегко, но Дэн сам выговорился, когда мы сели выпить чая на кухне. Потому что помимо меня, больше не было людей кому это интересно.

Как бы это глупо не звучало, но тем же вечером, на той же кухне, Дэн умиленно рассказывал, как начиналось все у них. Уточнял ее слова, привычки, которые он замечал через разговоры. Поведал, как он разговаривал с Алисой почти всю ночь напролет. Потом описывал, что творилось в нем, когда он слышал ее утренний, не выспавшийся, смех. Рассуждал, что, как ему казалось, чувствовала к нему Алиса, и какие отголоски печали он слышал в ее некоторых словах.

Между предложений его монолога, он поведал, к чему было вообще писать кому-либо:

– Не подумай, что я прям совсем одинок, – начал он уже знакомые слова, – напротив, у меня немало знакомых, много дорогих мне друзей, ты и сам это хорошо знаешь, просто иногда хочется чего-то нового, хочется узнать человека, его характер, его сущность. Хочется увидеть, чем они отличаются от меня. Но при этом, люди эти мне не нужны. Я хочу говорить с неизвестными, узнавать, чем они жили сегодня днем. Хочется, чего-то набраться от них. Настолько большой информации не узнать от друзей, о них мне известно все, я в курсе, что в планах у них на завтра и послезавтра, знаю, какие они внутри. А в моем общении все абсолютно по-другому. Сначала ты постепенно знакомишься, объясняешь, что разговор будет единственным и больше не повторится. Если человек заинтересуется, разговор обязательно состоится, нет – быстро зажмется. Затем ты что-то спрашиваешь – тебе отвечают, даешь понять, что начальные слова были правдой. Далее что-то меняется, и начинаю спрашивать у тебя. С каждым ночным часом вопросы все интересней и индивидуальней. Правда, не всем нравится так, бессмысленно и элементарно. Но это и является самым важным. Таких людей мало, и не факт, что тобой выбранная ночь, так же выбрана нужным собеседником. Но если вдруг ты встретишь такого человека, то поздравляю – перед тобой особенный человек. Особенный во всем. Разговоры, прибавляя к этому ночь, особенные, слова не такие, более умные, но простые. Мысли, которые они выражают такими словами, звучат не похоже на остальных. С ними интересно, у них обязательно есть увлечения и много дневных дел, помимо этих увлечений. Я учусь чему-то с таких людей, но не знаю чему. Ощущение, будто чем-то душа наполняется, но славами этого не описать. Время описывает. А ночью, так вообще. Переписываетесь друг с другом, говорит собеседник что-то, с собой сравниваешь – вроде бы просто слова, а вроде у вас обоих, в какой-то мере, это личное. Звучат такие слова всегда как-то выделяясь. Так и сближаются люди – постепенно находя свое личное друг в друге. С такими я забываю, что жизнь сложная штука. – Как и можно было предположить, чай, со временем, сменился напитком покрепче.

Хмельным ему стало легче. Он смог опустошить голову с описаниями Алисы, с размышлений о ней, открыть то, что никому прежде не говорил и держал в себе. Ныне это уже не потребуется, с сегодняшнего дня он будет попросту помнить о ней, не вспоминая всего того, что кто-либо из них не говорил.