— Эта — тоже может, — согласился он. — Медеи они все такие. А вот вы, Радмилочка, другая.

— Да что вы! И какая же я? — Радмила изогнула губы.

Ипатов-старший уставился на них.

— Просто другая. Разрешите вас поцеловать?

Радмила посмотрела на Феликса. Тот не искал ее глазами.

— Разрешаю.

Виталий Викторович склонился и с чувством приложился к ее оголенному плечу. Радмила изумилась. Она ждала жаркого поцелуя в губы. И разочаровалась.

— Вы промахнулись?

— Намеренно.

— Вторая попытка будет?

— Несомненно.

И он поцеловал в другое плечо. Для симметрии. Радмила вздохнула. Виталий Викторович тоже.

— Женские плечики сделаны из сахара. Они такие сладкие.

— Да вы гурман, Виталий Викторович.

— О да.

Тут неожиданно объявились Феликс с Медеей. Медея змеей скользнула к Виталию Викторовичу, и тот с готовностью сжал ее гибкую талию. Медея склонила головку ему на плечо. Радмила жалела, что у нее нет с собой зажигалки, чтобы подпалить развратнице платье. В ней вдруг проснулся воинствующий пуританский дух, которому требовались кровавые жертвы.

Феликс взял ее за руку.

— Извини, задержался, — шепнул он, и теплое дыхание всколыхнуло мягкие волоски, вившиеся у виска.

Виталий Викторович взглянул на них по-отечески, то есть по-иезутски. От этого пронзительного взгляда у Радмилы проснулись мурашки и стали шустро расползаться по телу. Ипатов-старший мог быть весьма опасным типом.

Но Виталий Викторович, раскланявшись, стремительно направился с Медеей к своему знакомому, которого якобы только что заприметил. Рыжеволосая бестия, увлекаемая им, успела лишь бросить в сторону Феликса быстрый голодный взгляд. Ее обжигающая грива взвилась за спиной, как победный флаг.

Радмила выпятила губу.

— Когда построишь корабль, обязательно назови его «Арго».

— Я пока не собираюсь в плавание. — Феликс многозначительно приподнял брови.

— Это тебе так кажется. Но кое-кто уже взял курс на…

— …на фиг.

* * *

Презентация была в самом разгаре. Что-то говорили в микрофон, шутили и пели. Пили, ели и разрывали друг друга на части глазами. Шепотки ползли по залу, как крохотные юркие змейки, кусали и отравляли. Тела потели, мозги растапливались.

Радмила поняла, что ненавидит презентации.

И эту — особенно.

Ее первую и последнюю презентацию, где помимо всего прочего на нее таращились ее собственные глаза. Со всех стен. Даже с потолка.

Жуть.

«Глаза б мои меня не видели».

Она не заметила, как снова очутилась одна. Феликса на этой презентации постоянно дергали и куда-то звали. Радмила даже не поняла, кто и куда его утащил в этот раз. Услышала только нежный зовущий голосок: «Феликс, дорогой», и Феликс обронил свое сотое «пардон» и тут же испарился, оставив ее допивать бокал в одиночестве.

От великой досады Радмила влила в себя его полностью. Она обвела взглядом помещение, переполненное веселыми суетливыми людьми. В глазах рябило от развевающихся по углам шаров и цветов. Она уже почти собралась закручиниться, но тут ее саму окликнул тихий журчащий голос:

— Здравствуйте, Радмила.

Радмила посмотрела в сторону говорившего и не удержалась от выразительной гримаски. Рядом с ней робко стоял официальный представитель «Оптик-Лайф», господин Чижиков.

— Здравствуйте, — проговорила она нервно.

Рыбьи глаза Чижикова ее пристально изучали. Они ее хотели. Прожорливая рыба нацелилась на наживку.

«Где же у него все-таки жабры? — вновь озадачилась Радмила, вертя пустой бокал в подрагивающих пальцах. — Они где-то обязательно должны быть. Рыбы же ведь дышат».

— Как поживаете, Радмила? — Господин Чижиков улыбнулся.

— Прекрасно, — улыбнулась Радмила.

— Наша фирма чрезвычайно довольна работой, проделанной агентством «Триколор». Появление новой рекламы «ОптикЛайф» стало заметным событием в городе. О ней даже в новостях сообщили.

— Да-да, — закивала головой Радмила, с ужасом обнаружив, что господин Чижиков взял ее за руку. — Да-да.

— И вы сыграли важную роль. Без ваших необыкновенных глаз вряд ли получилось столь красиво и впечатляюще.

— Да-да. — Китайские болванчики кивают точно так же.

— Могу ли я предложить вам, Радмила, выпить? У меня запасен отличный тост.

— Да-да.

Чижиков подозвал официанта с подносом, и Радмила похолодела — на подносах у официантов было только шампанское, а шампанское для нее после мартини и шабли — почти ЛСД.

— Нет-нет, — запоздало воскликнула она, но, взглянув в подернутые тиной глаза господина Чижикова, осеклась и решила все же выпить.

«Феликс мерзавец. Он должен был меня спасти от этой глубоководной рыбины. А уж коли не соизволил совершить геройский поступок, то получит меня в конце вечера абсолютно невменяемой и с астрономическим счетом за разгромленный зал. Так ему и надо. Кстати, где он, предатель?»

— Пойдемте присядем вон туда. — Воодушевленный господин Чижиков усиленно заморгал. — Там открыто окно и воздух свежее.

Радмила позволила себя увлечь в укромный уголок. Господин поднял бокал и произнес:

— Выпьем за «ОптикЛайф», которая открыла ваши чудесные глаза, Радмила.

«До сих пор закрыть не могу», — мысленно съехидствовала Радмила, с мстительным удовольствием отпивая шампанское.

После господин Чижиков, воровато оглянувшись по сторонам, вдруг схватил ее руку и принялся со смаком целовать пальцы. Радмила, лишившись дара речи от изумления, попыталась вырвать оскверненную руку, но черта с два у нее это получилось — хватка у Чижикова оказалась акульей.

«Господи, да эта карликовая акула меня сожрет. Она явно меня перепутала с наживкой».

Тут ее глаза, как на грех, натолкнулись на волнующую сцену в зале: прекрасная Медея игриво тянула Феликса танцевать. Тот почти не сопротивлялся. Обхватил рыжую заразу за талию и привлек к себе.

Шампанское было уже в голове, пузырьки взрывались в районе темечка, и в глазах у Радмилы все окрасилось в багрово-красные тона. Именно в этих тонах перед ней внезапно вырисовался Виталий Викторович.

— Радмилочка! — возопил он, будто не замечая ее пальцы, находившиеся практически во рту у господина Чижикова. — А я вас везде ищу. Вы слышите музыку? Она зовет нас танцевать. Валерий Львович, — Ипатов-старший с лучезарной улыбкой кивнул замершему господину Чижикову, — позвольте у вас украсть вашу прекрасную даму. Она мне обещала танец. И я его жду.