— Да понимаю я, понимаю…

Официантка принесла заказ — целое блюдо сладостей, две большие чашки кофе и охлажденную минеральную воду.

— Тогда Марину заманили в «Молох» и… убили, — предположила Ева, выбирая пирожное. — Чтобы утолить жажду ненасытного божества и заодно подкрепить свою репутацию. Страшные слухи поползут по Москве, клиенты валом повалят. Представляешь? Заказал проклятие — и все, нет человека: исчез, растворился в задымленном городском воздухе! Киллера нанимать не надо — раз; свидетелей и следов нет — два; неотвратимо — три! От обряда на смерть не спасет никакая охрана, никакие меры предосторожности. А главное достоинство этого универсального метода — ненаказуемость. Наше материалистическое мировоззрение — благодатная почва для подобных злодеяний. Поди докажи, что человек испарился в результате колдовских заклинаний! Тебе никто не поверит. В полиции посмеются, в лучшем случае займутся розыском… формально, в худшем — откажут в возбуждении дела. До суда оно не дойдет в любом случае. Отгадай, почему? Возникнет проблема с вещественными доказательствами. Слово к делу не пришьешь, ты сам научил меня такому подходу.

Ева взобралась на любимого конька, и ссадить ее оттуда — Смирнов по опыту знал — было не просто. Но он знал и другое: в словах Евы, какими бы нелепыми они ни казались, всегда присутствует крупица правды.

— Послушай, — миролюбиво начал он. — Давай из мистического тумана вернемся на грешную землю. Допустим, ты права, и «жрецы Молоха» задумали и осуществили рекламный трюк, дабы привлечь клиентов. Но раз им пришлось убить Марину, значит, «обряд» не имеет той силы, какую они рекламируют? И остальных жертв им тоже придется лишать жизни вполне физическим способом, а это уже уголовное преступление, за которое предусмотрена мера ответственности. Получается, мы имеем дело с организованной бандой наемных убийц, замаскированной под общество «Молох». Так? По-моему, они бы предпочли оставаться в тени, а не выставлять себя напоказ.

Ева задумалась. Она жевала сладости, наслаждаясь их вкусом.

— Прекрасный способ спрятать какой-либо предмет — это положить его на видном месте, — сказала она. — «Молох» прикрывается магической атрибутикой, которую и показывает людям. А что за занавесом, неизвестно.

— Кстати, от кого я услышал о «Молохе»? От Стаса и Вероники. Елкин подтвердил, что они там побывали. Меня будто подталкивают связать исчезновение Комлевой с посещением этого экстравагантного заведения.

Ева с готовностью подхватила его мысль, легко перескакивая от одной версии к другой.

— Вот именно! Вероника и Стас могут оказаться сообщниками, которые убили Марину и пытаются пустить тебя по ложному следу.

— Не забывай, что Киселев сам пришел ко мне с просьбой заняться расследованием и платит немалые деньги, — возразил сыщик. — Он напуган.

— Да, верно… — разочарованно вздохнула Ева. — Значит, убила подругу Вероника. Почему нет? Она влюбилась в Стаса, задалась целью выйти за него замуж, стать на законных основаниях москвичкой, обладательницей жилплощади и материальных благ, которые будет обеспечивать супруг. А тот вдруг начал заглядываться на Марину. Тем более он спас ей жизнь, а синдром спасателя как нельзя лучше располагает к любви между мужчиной и женщиной. Вероника в бешенстве и решается на отчаянный шаг: устранить соперницу любой ценой. Ревность, подкрепленная меркантильными расчетами! Чем не мотив?

— Но Стас говорит, что не был увлечен ни Вероникой, ни Мариной. Он просто оказывал им покровительство.

— Мужчина часто не замечает своих собственных чувств, — с жаром произнесла Ева. — Когда они становятся видны даже посторонним, он все еще склонен заблуждаться.

— Принимаю как рабочий вариант, — согласился Смирнов. — Тогда что мы имеем? Вероника — последняя, кто видел Марину живой. С ее слов получается, что девушкам позвонили из тепличного хозяйства, предложили работу и пригласили прийти узнать условия. Марина была выходная, поэтому она поехала на встречу, а Вероника отправилась на работу на рынок. Комлева собралась, взяла с собой паспорт и ушла. Этого факта больше никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть.

Ева кивнула.

— Контора, о которой рассказала Вероника, действительно существует. Возможно, они с Мариной и ездили туда, но была ли вторая поездка? Если да, Вероника могла незаметно последовать за подругой, найти подходящее место — темный закоулок, например, или пустынный двор, — убить ее и спрятать труп. А теперь сваливать вину на «Молох» и притворяться испуганной. Возникает вопрос, где же тело? Найдется со временем.

— Когда сойдет снег, — усмехнулся Всеслав.

— В общежитии убивать слишком опасно — звукоизоляция плохая, и от трупа избавляться сложно. Опять же следы останутся: кровь или еще что.

— Алиби Вероники установить проще простого, — сказал сыщик. — Она утверждает, что Марина шестнадцатого января поехала на «Щелковскую» и не вернулась. Дежурные по общежитию и жильцы, которых я осторожно опросил, говорят, что с тех пор Марину не видели. Сведения неточные, но приходится ориентироваться на них. Итак, если Вероника тот день провела на работе, не отлучаясь на длительное время, и есть свидетели, готовые подтвердить факт ее присутствия, — она не убивала. А днем позже Комлева уже не вышла на свое рабочее место, причем без предупреждения.

— Ты побывал на рынке? — прищурившись, спросила Ева.

— Конечно, дорогая. И расспросил всех, кто работает рядом с Вероникой. Она там была, торговала все время, в конце дня сдала выручку и ушла затемно. Несколько раз просила соседку подменить ее — ходила в туалет, но быстро возвращалась. Туалет рядом, сбегать туда-назад занимает не больше десяти минут.

— Все равно, Веронику из списка подозреваемых исключать нельзя. Она заинтересованное лицо! — не сдавалась Ева.

— Не будем. Пусть остается.

В голосе сыщика прозвучала тонкая ирония, которую Ева пропустила мимо ушей. Ее уже занимало другое.

— Кофе совсем остыл, — пробормотала она, сделав глоток. — До сих пор мы обсуждали убийство Марины. А что, если она жива и здорова? Мы же ничего о ней не знаем, в сущности. Молодые женщины, как мы имели возможность убедиться, часто ведут двойную жизнь. Вдруг Марина не исключение?

В кондитерскую зашла пожилая пара — оба седые, интеллигентного вида. Ева невольно обратила на них внимание. Мужчина помогал своей спутнице снять пальто, мокрое от снега. Старики были полны достоинства и трогательной нежности, они излучали взаимное тепло. Было приятно наблюдать за ними.

— Мы будем выглядеть еще привлекательнее, — сказал Смирнов, поглаживая Еву по руке.

— Когда состаримся?

— Когда проживем бок о бок многие годы в любви и согласии… пока нам не наскучит мир людей.

— А потом?

— Мы покинем его без сожаления.

На его губах играла едва заметная улыбка. Ева никогда до конца не понимала, шутит он или говорит серьезно.