Лично для Муссолини все эти новшества имели сугубо абстрактное значение. Он даже не допускал мысли о том, что действие новых указов распространялось и на него самого как на гражданина Италии. Его лицемерие в этих делах было поистине безграничным, как если бы вор творил правосудие в судебной мантии.

Столь же беспредельным было и ханжество диктатора. Он «объявил войну» модным танцам, которые казались ему «непристойными и аморальными», наложил жесткие ограничения на разные виды ночных развлечений и запретил те из них, которые сопровождались раздеванием. Отнюдь не склонный к пуританству, дуче озаботился фасонами женских купальников и длиной юбок, настаивая, чтобы они закрывали большую часть тела, воевал против широкого использования косметики и обуви на высоких каблуках. Всячески поощряя занятия спортом, дуче возражал против участия женщин в его «мускульных» видах, которые, по его мнению, могли стать причиной бесплодия. В условиях фашистской Италии бесплодные женщины чувствовали себя в положении прокаженных. Муссолини даже порывался обложить данью бездетные семьи и ввел налог на «неоправданное безбрачие». Холостякам пришлось не сладко, так как всем работодателям было предписано в первую очередь принимать на работу людей семейных.

Дуче так увлекся борьбой за увеличение рождаемости, что призвал сограждан вдвое ускорить его темпы. Только так, по его мнению, 40 миллионов итальянцев могли бы к середине века превратиться в 60 миллионов и в таком количестве успешно противостоять 90 миллионам немцев и 200 миллионам славян. Сами итальянцы по этому поводу шутили, что для достижения цели им остается только вдвое снизить сроки беременности.

Словесные призывы подкреплялись реальными льготами, которые устанавливались для женатых мужчин и молодых матерей. Те из них, кому посчастливилось приблизиться и поздороваться с дуче, должны были при первой встрече называть не только имя и фамилию, но и количество своих детей: «Лючия — 5», «Мария — 7», «Тереза — 3» и т. д. С конца 1933 года в Италии стал официально отмечаться День матери и ребенка. Для проведения первого праздника в Рим на площадь Венеции были доставлены 93 женщины (по одной от каждой провинции), которые произвели на свет в общей сложности 1300 ребятишек. Шумная пропагандистская кампания повторялась из года в год, дополняя ряд серьезных социальных мероприятий правительства: организацию летних лагерей отдыха для детей, раздачу пищи нуждающимся, бесплатную медицинскую помощь многодетным семьям, борьбу с туберкулезом и алкоголизмом. Уже в первые годы своего правления Муссолини издал ряд указов, нацеленных на ограничение продажи спиртных напитков путем сокращения количества торговых точек.

Дуче требовал увеличения потомства и в семьях фашистских иерархов. Идеальной он считал семью, в которой было бы 12 детей, но сам к этому «идеалу» приблизиться не смог: в 1927-м у него родился четвертый ребенок — сын Романо, в 1929 году — последняя дочь Анна-Мария. В семилетием возрасте девочка серьезно заболела. Поначалу врачи поставили диагноз — коклюш, но ошиблись. Вскоре выяснилось, что ребенок болен полиомиелитом, справиться с которым в те времена было крайне сложно. В течение шести суток, пока жизнь дочери оставалась в крайней опасности, Муссолини не отходил от ее постели, не отвечал на телефонные звонки, выгонял визитеров.

Семья дуче уже давно (с 1929 года) жила в Риме. Она обосновалась на вилле «Торлония», расположенной в аристократическом районе столицы на улице Номентана. Вилла принадлежала принцу Торлонию, который, по словам Ракеле, «уговорил дуче» поселиться в ней за символическую плату — 1 лиру в год. Принимая от принца трехэтажный особняк, выстроенный в классическом стиле с колоннами и треугольным фронтоном из белого мрамора, дуче с присущей ему «скромностью» заявил, что всегда был чужд роскоши и единственная роскошь, которую он мог бы себе позволить, — это «менять простыни каждый день». Вездесущие газетчики сделали достоянием гласности это свидетельство «аскетизма» вождя, а злые языки немедленно прокомментировали: «Менять простыни вместе с дамами».

Вилла «Торлония» раскинулась на нескольких гектарах. Глухой забор окружал ее территорию, скрывая от любопытных глаз озеро и оранжерею, сад и тенистые аллеи парка, теннисный корт и большую конюшню, театр и зверинец. Время от времени в этом мини-зоопарке поселялись львята и газели, пони и обезьяны, а также ягуар, олень, тигренок и пума, которая однажды сорвалась с привязи и бродила по комнатам, распугивая прислугу и охрану. В доме постоянно крутились под ногами собаки, кошки, черепахи, в клетках резвились канарейки и попугаи, а на хозяйственном дворе Ракеле по старой крестьянской привычке разводила кур.

Штат прислуги семейства дуче насчитывал свыше десятка человек: шоферы, горничные, повара, конюх, садовник, парикмахер, а также целый сонм полицейских агентов в штатском, круглосуточно дежуривших на территории виллы и вокруг нее. Двое агентов ежедневно сопровождали в школу детей. Самого же Муссолини охранники не покидали ни на минуту: во время прогулок в парке они скрывались за деревьями, в море плыли в нескольких метрах от дуче, чтобы не попасть в кадры кинохроники, рассеивались в толпе на площади Венеции, прятались на всех улицах, по которым он обычно проезжал. Дворец «Венеция» охранялся отборной гвардией «мушкетеров дуче», созданной в пику королевской охране, состоявшей из карабинеров. Отправляясь в поездки, Муссолини сам в последний момент выбирал способ передвижения и указывал маршрут, поэтому никто никогда толком не знал, как и куда он едет.

О своих отлучках дуче не ставил в известность и жену. Ракеле, смирившаяся с необходимостью переезда в Рим, не изменила своим привычкам и даже предпочитала время от времени сама стирать белье. Будучи женой человека, наделенного высшей исполнительной властью, она не чувствовала себя «первой леди» и не была ею. Ракеле по возможности игнорировала официальные приемы и церемонии, чуралась людей из высшего общества и не заискивала перед ними. Когда же ей не удавалось избежать протокольных мероприятий, вела себя естественно, без ложного высокомерия. Она управляла прислугой, имела в своем распоряжении автомобиль с водителем, занималась воспитанием детей и строго следила за установленным мужем распорядком дня.

Это было нетрудно, так как Муссолини в быту не менял своих привычек и в обычные дни, в отличие от Сталина, Черчилля и прочих любителей ночных бдений, вел весьма размеренный образ жизни. Он поднимался в половине седьмого, делал 15-минутную зарядку, выпивал стакан апельсинового сока, а затем совершал небольшую прогулку верхом по парку. Вернувшись, принимал душ и завтракал.

Фрукты, молоко, хлеб из муки грубого помола, который иногда выпекала Ракеле, кофе с молоком. На работу он уезжал к восьми, в одиннадцать делал небольшой перерыв и ел фрукты, которые в его кабинете всегда были в изобилии. Особенно дуче любил темный виноград. В два часа пополудни его ждали к обеду. Никаких разносолов на столе не было: спагетти с томатным соусом — самое простое и любимое большинством итальянцев блюдо, свежий салат, шпинат, тушеные овощи, фрукты. После обеда, в самые знойные часы, наступало время сиесты. Дуче читал в кабинете газеты или общался с детьми. После пяти он вновь возвращался на службу. Ужинал не раньше девяти, иногда задерживался за столом и отправлялся в постель в десять тридцать. Муссолини не позволял никому себя будить, за исключением самых экстренных случаев. Но поскольку никто толком не знал, что под этим следует понимать, его предпочитали не трогать ни при каких обстоятельствах.