газет: «Отчим похитил дочь начальника РВД» или «Успешная ликвидация киллера со стажем». Я уже склоняюсь к тому, что ты, милый друг, только повод для чьих-то грязных игр, а я пойду вместе с Дианой прицепом к этому составу.

– Мы можем с тобой, Сань, думать и гадать сколько угодно, но одно я знаю точно: будет работать снайпер, и скорее всего из ваших, – удрученно сказал Китаев.

– Если это так, Паша, мы проиграем. Нам не вычислить снайпера, если они позвонят за час до обмена. Мы даже не догадываемся: где и когда это может произойти, в какое время суток? Мы не знаем: что с Дианой и где ее искать?

Их разговор прервал звонок телефона Павла Ивановича.

– Да. Деньги к вечеру будут. Я хочу услышать дочь, – сказал он. – Дина, девочка моя, как ты? – «Пыльно, но пахнет карамелью», – услышал он голос дочери. – Послушайте: зачем ждать еще день? Верните мне дочь сегодня.– «Жди звонка», – услышал он в ответ и связь прервалась. – Они проследили за мной и знают, что я уже в городе. Звонили с ее телефона.

– Павел Иванович, а если Диану похитили вам в наказание? – спросил Саша. – Чтобы вы морально надломились, помучались. Мало кто знал о том, что Диана ваша родная дочь, а деньги почему – то потребовали с Вас, а не с Александра Николаевича. Если охота идет на Вас, а Диана моральное давление, значит, кто-то из близких людей слил информацию.

– Санька где-то прав. Ты теперь будешь себя чувствовать виноватым, потеряешь бдительность и будешь думать только о ней. Надо ее найти до срока. Едем в отделение, я позвоню, соберу ребят и поговорю с ними. Официально, заявление о похищении принять могут и должны, только волынка затянется, а времени у нас нет и добровольцев тоже. Паша, остаешься в квартире и не геройствуй. Машина твоя пусть стоит на месте, так будет спокойнее. Санька доедет на маршрутке, а я своим ходом. Все.

– Я только съезжу в банк, они мне это позволят, – сказал Павел Иванович. – « Ну вот, Китаец, теперь и ты попался на их крючок, – думал он, проводив соратников. – Они нашли мое слабое место, мою болевую точку. Дай, Бог, чтобы Саня смог вычислить это место, которое пахнет карамелью».

Аверин приехав в свое отделение, дождался и пригласил к себе трех оперативников.

– Ребята, у меня дочь похитили вчера средь белого дня, выкуп требуют ни с меня, а с отчима, который живет в области. Значит, центральная фигура он, а обмен планируют завтра здесь. Есть два непонятных момента: сумма выкупа за Диану до смешного мала, всего полмиллиона рублей. Они либо не знают его финансовых возможностей, либо это дело рук дилетантов, как отвлекающий маневр. Я не знаю, кто они, не знаю зачем, но дочь я должен найти раньше. Вы сможете мне помочь? Диана по телефону сказала, что пыльно, но пахнет карамелью. Какие могут быть предположения?

Совещались часа два, прежде чем прийти к единому выводу: карамелью может пахнуть с конфетной фабрики, большой кондитерской или завода по производству лимонада. Пыльно там, где идет стройка, либо там, где долго не бывает людей. С учетом направления ветра и места расположения предприятий сузили круг поисков до минимума. В этом месте располагался карьер, где по утрам, до рабочего дня, гоняли мотоциклисты и недостроенный корпус завода. Уже через час байкер доложил, что в корпусе человека спрятать негде. «Кроме колонн и плит перекрытия, там нет ни единой стены. Есть старая, обветшалая бытовка практически без крыши и стен, которые кое-где зашиты досками и фанерой. Но самое главное, за ней, кажется, стоит машина, замаскированная высоким бурьяном, из-за которого видна крыша. Полной гарантии в том, что это машина, а не ржавый металлолом нет. Незаметно подойти к бытовке с обратной стороны проблематично, все как на ладони. Надо просить помощи у байкеров, – говорил Степан. – Их человек десять. Если двое сядут сзади, вся компания проедет до бытовки, сбросит двоих и вернется назад, подозрения не будет. Других вариантов я не вижу. А если это ни то место? Если мы ошиблись? Надо пробовать, у нас мало времени». Уже через час двенадцать мотоциклов ехала от карьера в сторону замороженного строительного объекта. Шум моторов байков был оглушительным. Проехав бытовку, сбросив скорость, доехали до самого бурьяна, развернулись, перекрикивая шум моторов, и повернули назад. Два человека остались лежащими под бытовкой, рискующие быть ей раздавленными. Прошли пару минут, бурьян зашевелился и из-за него показался молодой человек лет двадцати пяти.

– Чего они сюда приперлись? – задал он вопрос в никуда. – Только сон нарушили.

– Тебе еще и сны сняться после всего? – спросил второй, выходя следом. – Когда она нам жрать привезет?

– Не раньше обеда. Места не могла приличнее найти? Торчим тут в полной антисанитарии, даже девку не трахнешь от скуки. Как она там?

– Интересно, пойди, проверь, а заодно и узнай: кончились ли у нее месячные? – усмехнулся напарник. – Маску надеть не забудь.

Один скрылся в бурьяне, второй нехотя побрел к бытовке, вернее к тому, что от нее осталось. « Пора», подал напарник знак Саше. Парень, стоявший у двери, схваченный с силой за ноги, упал с высоты своего роста на спину. Степан засунул в рот ему маску, перевернул его на живот, не интересуясь «здоровьем», защелкнул сзади наручники. Вдвоем с Сашей они двинулись в бурьян. Со вторым пришлось повозиться. Он никак не хотел покидать салон старенькой девятки.

– Иди к ней, я сам справлюсь, – сказал он Саше, сковав и второго наручниками и набирая номер телефона.

Саша вернулся к бытовке, импровизированная дверь которой была закрыта на толстый согнутый гвоздь. Он открыл дверь и увидел в углу сидящую на полу Диану, руки которой были заведены назад. Глаза ее были закрыты, волосы распущены.

– Принцесса, это я, Сашка, – сказал он, наклоняясь к ней и обнимая. – Все кончено. Сейчас я тебя развяжу, – говорил он, развязывая ее шейный платок, которым и были связаны руки.

Она открыла глаза, в них появились слезы, и у Дианы началась истерика. Прижав голову Сашки к своей груди, она не плакала, она рыдала. Слезы с ее щек падали на волосы его короткой стрижки, он их чувствовал и, как мог, успокаивал подругу.

– Все позади, родная моя. Успокаивайся и мы поедем домой. Они тебя не били? Как ты? Встать сможешь? – спрашивал он.

– Ноги совсем не слушаются меня, и руки я свои почти не чувствую. Парни оказались не столько привередливы, сколько брезгливы к моим критическим дням. А дни, видимо, от моего страха