Диего, епископ Осмы, и иподьякон его собора Доминик де Гусман, возвращались на родину после трех лет бесплодных странствий по делам Альфонса VIII Кастильского. С ними были несколько цистерцианских монахов и остатки некогда внушительной дипломатической свиты. Римская дорога проходившая через город по извилистой улице, привела их к церкви Нотр-Дам-де-Табль. Почти наверняка здесь, где проводились публичные церемонии и стояли столы менял, Диего и Доминик встретили папских легатов, занимавшихся своими делами. Легаты были деморализованы и измотаны. Они жаловались, что непрекращающаяся борьба с южным духовенством не оставляла им времени на проповеди; то, что они проповедовали, было холодно выслушано ожесточенными и упрямыми слушателями; все трое были близки к тому, чтобы отказаться от своей миссии. Оба кастильца уже однажды сталкивались с катаризмом, три года назад в тулузской гостинице, где Доминик обнаружил, что хозяин гостиницы был еретиком, и почти всю ночь противостоял ему в споре с искренней ортодоксией выпускника Паленсийского университета. Возможно, воспоминание об этом случае придало ему оптимизма, который три года неудач вытравили из папских легатов. Диего предложил им попробовать еще раз, странствуя из города в город без обуви и денег, проповедуя не только словом, но и примером. "Именно притворство бедности принесло еретикам победу; поверните их оружие против них и проповедуйте на собственном примере, противопоставляя истинную веру иллюзии". Легатов пришлось убеждать. Идея показалась им необычной, а потому неправильной, и они сомневались, имеют ли они право принять предложение епископа. Но достоинство этого предложения заключалось в том, что оно применяло к католикам евангелический метод, который оказался поразительно успешным, когда его практиковали их еретические противники. Диего отправил свой багаж и сопровождающих в Испанию. Арно-Амори отправился в Сито, чтобы провести генеральный Собор своего ордена. Оставшиеся, Диего, Доминик и два легата, покинули Монпелье без сопровождения и отправились пешком по Домициевой дороге в сторону Безье.

Миссия Диего к катарам была неудачной, но на будущее это была поучительная неудача, ознаменовавшая конец многих веков официального оптимизма по поводу способности Церкви убеждать. Из нее возникло не только основание ордена доминиканцев, но и тот образ мыслей, который сделал инквизиторами многих из последующего поколения доминиканцев. В Сервиане миссионеры обнаружили укоренившееся еретическое меньшинство, живущее под защитой крупнейшего местного землевладельца Этьена де Сервиана. Четыре года спустя этот человек признается в том, что укрывал в своем замке ряд выдающихся еретиков, включая катарского епископа Каркассона и бывшего каноника Невера, который сменил имя и бежал на юг, спасаясь от преследований на родине. В июле 1206 года последний и его спутник в течение восьми дней вели с легатами дискуссию и не признали своих заблуждений. Но католики города были ободрены этим выступлением и при отъезде сопровождали легатов за стенами на протяжении лиги. В Безье команда Диего "утвердила веру католиков и сбила с толку еретиков" — обнадеживающая, но все еще несущественная победа. Из Безье они отправились в Каркассон, а затем, следуя за столь же нищими, но более роскошно одетыми жонглерами, из одного сеньориального города в другой, неуклонно продвигаясь к Тулузе.

Доминик все еще находился в тени своего епископа. Он еще не разработал риторических приемов, с помощью которых нищенствующие ордена должны были преобразовать искусство проповеди для народной аудитории. Его речи все еще были суровыми, бескомпромиссными богословскими диспутами без словесных трюков, которые приводили в восторг позднесредневековых прихожан. Катары были более искусны. В Монреале в апреле 1207 года Доминик и его спутники столкнулись с грозной командой поборников катаров, среди которых был знаменитый проповедник Гилаберт де Кастро, епископ еретиков Тулузы. Спорящие обменивались письменными списками аргументов и ссылками на авторитеты, а затем устно опровергали, обличали или уточняли. Четыре арбитра, два горожанина и два рыцаря из Монреаля, все симпатизировавшие еретикам, отказались вынести вердикт, возможно, опасаясь раздоров среди населения. Но некоторые были убеждены и обращены в истинную веру, возможно, даже 150 человек, о которых говорили современники, известные своей небрежностью в вопросах статистики. Миссионеры все еще находились в Монреале в конце апреля, когда Арно-Амори вернулся из Сито, привезя с собой около тридцати цистерцианских проповедников. Миссионеры, которых было уже сорок человек, разделились на небольшие группы и разошлись в разные стороны. Доминик и епископ Осмы отправились на юг в Памье, где они столкнулись с депутацией вальденсов на официальном заседании, проходившем под эгидой графа Фуа. Утверждение епископа, что он одержал верх в этом споре, подтверждается несколькими документально подтвержденными обращениями, а также, возможно, возгласами сестры графа, которую монах заставил замолчать. "Уходи, женщина, и займись своей прялкой; эти вопросы не для тебя" ― заявил он. Дебаты в Памье стали мощным стимулом для поднятия морального духа католиков, поскольку среди новообращенных были видные и образованные мужчины. Один из них, испанец Дюран де Уэска, позже создал малоизвестную ассоциацию бедных проповедников, которая стала первым из нищенствующих орденов.

Но не все находили католическую проповедь убедительной. Еретики Каркассона изгнали епископа летом 1207 года, а горожан городской глашатай предупредил, чтобы они не общались с ним и не поставляли еду его домочадцам. Примерно в то же время катары смогли провести собрание примерно шестисот верующих в Мирпуа во владениях графа Фуа. Очевидно, сами миссионеры не питали особых иллюзий относительно долговечности своих достижений после того, как первоначальный энтузиазм угас. Некоторые из цистерцианцев, привезенных Арно-Амори, вернулись обратно через несколько недель после прибытия, а к концу года ушли все. Ральф из Фонфруада, солегат Пьера, удалился в аббатство Франкево, где и умер в июле 1207 года. В сентябре Диего, епископ Осмы, вернулся домой, чтобы уладить дела своей епархии, где через несколько недель после своего прибытия, тоже умер. Доминик же все больше посвящал себя основанию общины обращенных женщин-катар в Пруйе, альтернативы домам совершенных, где рыцари без гроша в кармане, как правило, оставляли своих дочерей, которых они не могли позволить себе одарить приданным. Он не отказался от своей проповеднической миссии. Но в 1208 году политические события обошли его стороной, и религиозное будущее Лангедока решалось в другом месте.

Пьер де Кастельно покинул коллег легатов во время дебатов в Монреале и перебрался через Рону в конце апреля 1207 года. Прошло почти ровно два года с тех пор, как Раймунд VI обещал уничтожить ересь силой, и его бездействие было очевидным. Пьер уже решил, что без сотрудничества с графом нельзя ожидать дальнейшего прогресса в Тулузене. В Провансе он заключил перемирие между враждующими вассалами графа и создал лигу, посвященную сохранению мира и уничтожению ереси в провинции Нарбона. В эту лигу был приглашен и Раймунд. Но непредвиденная смелость легата застала его врасплох. Хрупкий баланс сил, который граф установил в долине Роны, теперь был нарушен, и его раздражало, что ему предлагают присоединиться к лиге,