Друид Хилл Парк, Мэриленд.

Суббота, 28 августа, 10.13.

Остаток времени на Часах вымирания:

97 часов 47 минут.

Проездив наобум еще с час, я ненадолго остановился у кинотеатра и поменялся номерными знаками с одной из машин. Затем припарковался у какого-то «Макдоналдса», по мере возможности отмылся там в туалете и, уединившись в кабинке, прислонился к стене и попытался разобраться в создавшемся положении. Таким образом, я вновь окунулся в реальность происходящего, что сразу вызвало всплеск адреналина. Затряслись руки, и лишь долгими глубокими вдохами мне удалось как-то ослабить хватку нахлынувшей паники. Я скрываюсь от ДВБ, а тем временем всю нашу информационно-оборонную службу, возможно, уже разгромили. Если это так, то я помножен на ноль. Возможность поступить в академию ФБР упущена. Допустим, можно устроиться на прежнюю работу в полиции Балтимора, хотя, скорее всего, после нынешних подвигов меня ждет как минимум волчий билет. Прощай, карьера.

Но вот в чем дело: с той поры как я возглавил в ОВН команду «Эхо», мне удалось увидеть гораздо более объемную картину мира, его устройство, а также всех тех высокопоставленных гадов, что пытались и пытаются спалить нашу службу. ОВН свою работу делает что надо — это неоспоримый факт. Черт возьми, с ней справлялся даже я. Погубить эту организацию значило вызвать куда большие беды, чем моя порушенная карьера. Ну как вице-президент может не различать всей ценности Отдела военной науки?

Проклятье, кто, как не мы, спасли пару месяцев назад жизнь его жене?! Я не верил, будто у вице-президента якобы аллергия на ОВН из-за того, что Черч как-то шантажирует нашей службой хозяина Белого дома. Концы с концами не сходятся. Может, во мне на старости лет прибавилось цинизма, но есть здесь нечто скрытое от глаз, и это «нечто» неустанно действует, как червь под землей.

Шанс когда-либо узнать всю подноготную у меня, разумеется, один из миллиона. Может, от Черча, если его не упрятали еще в застенок. Я попробовал ему дозвониться: бесполезно. Просто класс!

Тут запах напомнил мне, что я по прежнему сижу в туалете: помыл еще раз руки и покинул укромное место, затем купил себе пакет гамбургеров, колу, залез обратно в машину и покатил в Друид Хилл Парк, на северо-запад Балтимора. Оставив машину на стоянке, в парк я пошел пешком, заглатывая по пути гамбургеры — источник протеина для организма. Побродив и убедившись, что слежки за мной нет, я, скрестив ноги, уселся на одну из скамеек возле искусственного озера и вынул сотовый.

Черч на этот раз откликнулся буквально со второго гудка. Здороваться он никогда не здоровается — слушает, и все. Если ему звонишь, то, будь добр, поддерживай беседу сам.

— Утро, шеф, малость напряжное, — доложил я.

— Ты где?

Я сказал и добавил:

— Как там нынче моя команда?

— Сейчас скажу, капитан. Если кто-то есть рядом, не подавай виду: новости невеселые.

Он сообщил о Большом Бобе Фарадее. Рядом никого не было, но вида я все равно не подавал. Даже голосом, хотя внутри все так и жгло.

— Ты говоришь, русские? — спрашивал я таким тоном, будто речь шла о каком-нибудь прошлогоднем бейсбольном матче. — А как вообще получилось, что моя команда на рутинном задании вдруг натыкается в Вилмингтоне на русских киллеров?

— С ответами у нас сегодня не густо. Их отпечатки переданы в Центр криминальной информации и Интерпол. Результаты пока не пришли, но кое-что, думаю, найдем.

— С каких это пор ДВБ нанимает на расстрельную работу русских?

— Безопасники здесь, похоже, ни при чем. По крайней мере, связи между Вилмингтоном и ДВБ мы не видим, помимо разве того, что инцидент произошел в тот же день, что виц наехал на нашу службу.

— Так могут они быть взаимосвязаны?

— Я же говорю: доказательств тому у нас нет. И, скажем прямо, такой расклад маловероятен. — Он сделал паузу. — Знаешь, капитан, за истекшие сутки вообще произошло много всяких странностей. На протяжении двух недель при весьма подозрительных обстоятельствах ушли из жизни многие мои давние коллеги; я вот тут буквально вчера получил новость об убийстве в Штутгарте моего старого друга.

— Соболезную. Все это как-то связано с происками ДВБ?

— Опять же, прямых свидетельств нет, но моя вера, что все это просто совпадения, иссякает довольно быстро.

— Понятно, — вздохнул я. — А что у нас с Большим Бобом: выкарабкается?

— Пока говорить рано. Он в хорошей больнице, за ним первоклассный уход, но у него коллапс легкого, повреждены печень и правая почка, и еще селезенка. Ее он, похоже, лишится, а если не повезет очень сильно, то потеряет и почку, полностью или частично.

— Как только схлынет нынешняя волна дерьма, я этим делом займусь.

— Не сомневаюсь. Используй все необходимые ресурсы. Карт-бланш.

— Благодарю.

— Трудно терять людей, капитан, и с годами легче не становится.

— Нет, ни фига не становится. Меня бесит уже оттого, что из-за всей этой хреноты я не могу сейчас быть с моими парнями.

В команде «Эхо» у меня числились только три активных сотрудника. Должны примкнуть еще шестеро, но они сейчас в Шотландии на полевых учениях с командой «Барьер» — самой натасканной бригадой оперативников в Британии. С потерей Большого Боба оставались лишь Старший с Банни. Я вдруг ощутил их уязвимость.

— На то пошло, в списке особо буйных ты у вица не один. В Бруклинский госпиталь сейчас поступили двое агентов ДВБ: пытались силой задержать тетушку Салли, но, как видно, чуток не рассчитали. Ничего, скоро поправятся — всего-то месяц-другой на бюллетене, плюс курс физической терапии.

— Опа.

— Тут есть еще кое-что, возможно выводящее на Вилмингтон, — поделился Черч. — Мы потеряли связь с командой «Ножовка» в Денвере.

— Сразу со всей?

— Именно. «Узел», понятно, блокировали, но «Ножовка» была на задании и вдруг исчезла из эфира, где-то за полчаса до того, как в двери начало ломиться ДВБ.

Узел — это штаб ОВН в Денвере. Я как-то раз работал три дня совместно с «Ножовкой»: надо сказать, ребята отчаянные. Их старший — Хэк Петерсон — в прошлом из «Дельты»; впечатление такое, что парень питается исключительно питбулями.

— Думаешь, их всех вместе могло сцапать ДВБ? Что-то мне не верится.

— Может, капитан Петерсон просек ситуацию и залег на дно? — предположил Черч. — Мне все это не нравится. Хочу направить туда тебя.

— Когда?

— Сию минуту. В парке тебя кое-кто подхватит. Водителя узнаешь. Минут, скажем, через двадцать подтягивайся к выходу один-восемьдесят три.

— Мм… Неохота говорить, но, может, это не самый подходящий момент для дальних прогулок? Временное правительство просто жаждет увидеть мою голову на шесте.