— Черт, черт, черт! Черч, тебе надо было дать твою систему всем нам, причем с первого же дня.

— Да ты что? Ты бы хотел, чтобы все, начиная от вица и ниже, имели полный доступ к твоим файлам? Чтобы любые детективы и агентства, не отмечаясь, получали неограниченный доступ к любому документу? Чтобы даже личные дела президента запросто выходили на публику?

— Я…

— Два слова: «Хьюстон Мэриотт».

— Даже не шути так, — процедил Брайерли.

— Я и не шучу. И кстати, не угрожаю. Без функционирующего президента «Ясновидец» и ОВН становятся уязвимыми. Я буду гнуть свою линию, но, думаю, никому из нас не хотелось бы видеть, что произойдет, если все это превратится в перетягивание каната между ДВБ и моими ребятами.

— У них, приятель, над тобой перевес и в числе и в пушках.

— Думаю, ты встречался с майором Кортленд и капитаном Леджером. Видел их в деле. На кого бы ты поставил?

— Это не тот вопрос.

— А это не мой выбор, — заметил Черч. — Виц пустился во все тяжкие. Он хорошо подготовился и напропалую использует свой полевой ресурс. Ничто у него не проходило по имейлам или по эсэмэс, так что, похоже, он обо всем договаривался устно или по сотовому. О «Ясновидце» виц наслышан достаточно, чтобы знать, какой ему выгорает куш при успешном исходе этой операции.

— Тебе бы с этим потише, — намекнул Брайерли. Черч хрустнул печеньем, но ничего не сказал. — Подразумеваешь путч?

— Я бы не сказал. Против президента здесь ничего не направлено, и, вероятно, виц сложит полномочия должным образом и в положенное время. Но все это может обернуться низложением президента. Возможно, виц этого не подозревает, а может, и наоборот… Эффект будет тот же самый. Так что косвенно происходящее можно расценивать как нападение на президента.

— Не дури.

— На этот раз критичность ситуации объясняется еще одной причиной, — сказал Черч. — Мы сейчас начали нащупывать нити к тому, что можно назвать реальной угрозой, — угрозой с заглавной буквы. Может статься, мы малость припозднились — так уж вышло, — но, когда мои ребята вынуждены прятаться от ДВБ или ложиться на дно, ход дела недопустимо замедляется, если вообще не стопорится. Мне нужно, чтобы вице-президент отозвал своих псов, а мы могли вернуться к работе.

— Чего ты хочешь конкретно от меня? — спросил Брайерли.

Черч опять хрустнул печеньем, запил водой и подождал.

— Мне что, схватить хирурга за руку — дескать, оперируй скорей? У президента сейчас курс реабилитации; к тому же есть такое понятие, как протокол.

— Да, в том числе и такой, как сигнал тревоги.

— Слушай, я так и с работы полететь могу.

— Если президент возьмет бразды прежде, чем мы лишимся «Ясновидца», то нет.

Брайерли умолк, размышляя. У Черча появилось время еще на одно печенье.

— Ладно, — произнес он наконец. — Но когда главнокомандующий вновь вернется к своим обязанностям, я все свалю на тебя.

— Без вопросов.

— А если у нас не выгорит? Если виц все же завладеет твоими архивами?

— Тогда это потребует встречных действий, о которых я тебе сказать не могу. Даже неофициально.

Брайерли чертыхнулся.

— Линден, не я затевал эту драку. И я не знаю, почему виц отважился на такой риск; но мы не можем дать ему завладеть «Ясновидцем». И твоя забота сделать так, чтобы я для этой цели не пустился на всякие ухищрения.

— «Ухищрения»… Слово-то какое скользкое.

— Согласен, — не стал перечить Черч. — Поэтому давай сообща постараемся, чтобы это дело благополучно осело в архиве. Я и так приложу все силы, но и от тебя хотелось бы услышать сообщение о погоде. Причем уже скоро.

— Что ж, пробьюсь к главному хирургу и воззову к его чувству патриотизма.

— Вот хорошо. Мой номер ты знаешь, — Черч повесил трубку, затем подвинул телефон поближе к пресс-папье, обхватил аппарат обеими руками и задумчиво замер в тиши кабинета.

«Дека».

Суббота, 28 августа, 10.16.

Остаток времени на Часах вымирания:

97 часов 44 минуты (время местное).

— Близнецы приземляются, — сообщил Отто, положив трубку.

Вместе с Сайрусом они стояли в командном центре «Деки». Вокруг за рабочими станциями трудились у компьютеров сотни инженеров. Второй ярус был вынесен на металлическую веранду, окружающую центральную секцию. Частое клацанье множества пальцев по клавишам казалось для слуха Сайруса чистой музыкой.

Внизу под командным центром сквозь стекло в полу различались два изолированных холодных зала. Тот, что слева, был заставлен полусотней связанных меж собой в сеть секвенсеров «454 Лаф сайенс». Техники в ладных белых униформах деловито сновали меж компьютеров, постоянно снимая показания функций и осуществляя поминутный мониторинг. Правый зал походил больше на пивной цех, где круглосуточно работающие емкости выращивали колонии вирусов.

Емкость непосредственно под ногами у Сайруса массово выращивала агрессивную версию папилломавируса, генетически преобразованного с целью соответствовать параметрам латиноамериканцев. Разумеется, скрещивание осуществлялось с расчетом и на белое население, поскольку расовая чистота, как ни печально это звучало для Отто и Сайруса, была скорее мифом, чем реальностью; однако рак шейки матки, возникающий благодаря этому вирусу, мог передаваться восьмидесяти пяти процентам латиноамериканских женщин и лишь шести процентам белых. Средство синтетического взращивания, которое они сейчас использовали, позволяло за одно и то же время достигать роста, равного четыремстам процентам. Производство было запущено на такую мощность, что Отто мог с гордостью рапортовать: достигнуть выхода на вторую часть плана Волны вымирания можно уже через шестнадцать недель в сравнении с прежде запланированными тридцатью месяцами. Оставалось лишь сожалеть, что они не освоили этот метод раньше, в прошлом году: глядишь, первая фаза оказалась бы уже в основном завершена. Душа у Сайруса от этих достижений радостно пела и, можно сказать, плясала.

— Надо бы все это скрыть, — бдительно заметил Отто.

— Да знаю, знаю, — Сайрус брюзгливо отмахнулся, — только больно уж не хочется.

— Не можем же мы допустить, чтобы близнецы увидели…

Сайрус оборвал товарища взглядом.

— Они сюда, может, и не заглянут.

Тем не менее Сайрус понимал: Отто однозначно прав. Гадать на кофейной гуще не следует и в менее благодатные времена, а теперь, в канун — сладостный, чудесный канун Волны вымирания, — пускать на волю случая нельзя решительно ничего. Тем более что ни один из них не доверял близнецам.

— Эх, показать бы им это, — мечтательно произнес Сайрус.