Но страх гонведов перед неизвестным будущим под властью русских был столь силен, что ни одно венгерское подразделение не решилось перейти на другую сторону фронта. Да и немцы осознали всю серьезность положения: в течение 48 часов они заменили Миклоша на преданного им венгерского генерал-полковника Дезё Ласло, взявшего на себя заботы о том, чтобы все полки или бригады, которые могли бы состоять в заговоре с генералом Миклошем, были отведены с фронта или даже, в случае необходимости, расформированы. Спустя несколько дней неопределенности новый командующий армией смог стабилизировать положение на этом участке фронта, однако боевой дух и стойкость войск не только не повысились, но после всех этих событий, вполне понятно, «в опасной степени» снизились.

Аналогичные последствия имели и события в венгерской 2-й армии, командующий которой генерал-полковник Вёрёш был убежденным приверженцем регента королевства. Поскольку Вёрёш был задействован в некоторых аспектах венгерско-русских переговоров, он с конца сентября стремился к тому, чтобы отвести свои войска организованным порядком на старую венгерскую границу 1938 года. Это было одним из требований московских переговоров. Он ожидал заявления Хорти о перемирии около 25 октября и был поэтому немало удивлен, услышав его уже 15 октября. Но и в этом случае страстно ожидавшаяся им кодированная телеграмма осталась лежать в Будапеште: бесценное время было проведено венгерской 2-й армией в бездействии. Напротив, немцы 16 октября с помощью начальника штаба венгерской 2-й армии, полковника Генерального штаба Козара, смогли захватить генерал-полковника Вёрёша, перехватив его на перекрестке дорог во время инспекции им войск. Несколько месяцев спустя он был приговорен венгерским военным трибуналом в 15 годам строгого заключения в крепости. Командование армией вместо него принял удобный для Фриснера и Салаши человек – генерал-полковник Ено Мейор.

Командование фронтовых частей гонведов прореагировало на намерение Хорти окончить войну перемирием с Красной армией так же, как и Верховное командование армии. Радиообращение регента было услышано и принято к сведению – несмотря на все усилия немцев помешать этому, – но этим и была исчерпана инициатива отдельных командиров дивизий. Вряд ли можно осуждать их за это, поскольку их войска находились преимущественно в отступлении. Политический хаос в Будапеште и намеренно вводящие в заблуждение приказы занятого салашистами Генерального штаба («Выражение «перемирие» не означает приказа сложить оружие. Вам не приказывается сдаваться неприятелю. Речь идет только о поисках возможности прекращения огня!»), а также панический страх перед русским пленом играли на руку только противоположной стороне. Немцы действовали быстро и с полной ясностью цели, как того требовала ситуация.

Уже утром 15 октября главное командование сухопутных сил вермахта, которое возглавлял тогда Гудериан, объявило всю Венгрию германским театром военных действий, на котором отдаваемые им приказы обязательны к выполнению всеми без исключения венгерскими частями и соединениями. А когда будапештское заявление вышло в эфир, все контрмеры принимались не только службой безопасности СД, СС и гестапо, но также и вермахтом. Венгерским командирам дивизий было предложено – в более или менее вежливой форме – выразить свое отношение к продолжению войны. В случае отрицательного ответа перед отвечающим маячила угроза ареста. И немцы лишь в немногих случаях прибегали к силе: венгры – хотя и отнюдь не с воодушевлением – выбрали продолжение войны в качестве союзницы Германии. Они предпочли меньшее, по их мнению, зло для армии и страны.

Тем временем продолжалась и чистка военного министерства в Будапеште. Доверенный приспешник Салаши, генерал-полковник Карой Берегфи[30], возглавил военное ведомство уже 16 октября, в тот самый день, когда его предшественник генерал Чатаи из страха перед арестом гестапо вместе с женой покончил самоубийством. Берегфи, ставший также новым начальником Генерального штаба, с энтузиазмом принялся заниматься решением тех задач, которые от него ожидались. Целый ряд генералов и штабных офицеров, которые ранее были уволены из армии вследствие их прогерманских или нацистских взглядов, были возвращены в ее ряды или получили повышение. Повышение следовало за повышением, которые распространялись также и на фронтовых офицеров. Информационное издание военного министерства опубликовало 13 ноября 1944 года список получивших повышение офицеров, который занял 66 страниц плотного шрифта.

Одновременно с этим все генералы, штабные офицеры и начальники управлений и отделов, слывшие сторонниками Хорти, изгонялись из армии. Офицеры, которые так или иначе упоминались в заявлении Хорти от 15 октября и своевременно не дистанцировались от регента королевства, были даже арестованы. Всем остальным военнослужащим 18 октября было приказано принести новую присягу, а именно Ференцу Салаши и «Венгерскому трудовому государству». Хотя это действо было обязательно также и для войск, переприсяга была осуществлена в полном объеме только военной бюрократией (прежде всего военным министерством) – не в последнюю очередь также потому, что Берегфи отдал приказ об этом действующей армии только 1 ноября.

Усилия Берегфи, которые были направлены не только на реорганизацию военного министерства, но также на помощь и облегчение положения сражающихся войск, успеха практически не достигли. В записках Фриснера можно прочитать, как в поступающих в его управление донесениях со всех участков фронта отразились свидетельства распада венгерской армии: «Никакой надежды на союзников больше не оставалось. Офицерский корпус и личный состав армии демонстрировали полное нежелание сражаться. Ни новое венгерское правительство Салаши, ни новый начальник Генерального штаба Берегфи признанием не пользовались».

«Политическая битва» в Венгрии была – рассматривая ее поверхностно – выиграна немцами. Новое будапештское правительство внешне сохранило видимость изрядно потрепанного германо-венгерского братства по оружию, и – что для Берлина было еще важнее – фронт в районе Карпат продолжал держаться. Повторения румынских событий августа 1944 года можно было больше не опасаться. Сознание этого положительно действовало на положение немцев в Юго-Восточном регионе, так как стало понятно, что возможности обвала германских позиций в Дунайском регионе в случае отделения Венгрии можно более не опасаться.

Этой осенью отступление 17 немецких дивизий из Греции было еще в полном разгаре, и большая часть островов Эгейского моря была уже оставлена немцами. Им пришлось покинуть эту страну и отойти на северо-запад, поскольку после появления русских в Дунайском регионе и после изменения политического курса в Софии сохранить германские позиции на Балканах становилось невозможным. К пониманию этого пришли даже в ставке фюрера, где Гитлер, что весьма необычно, отошел от своей всегдашней стратегии «держаться во что бы то ни стало». Группа армий «Е»[31]под командованием генерал-полковника Лёра, отступая с арьергардными боями с регулярными и нерегулярными частями своих врагов (русские, болгары, греческие и югославские партизаны различной принадлежности и различных политических направлений), вышла из Эллады и к началу января 1945 года добралась, наконец, до линии Мостар – Вишеград – река Дрина. Учитывая подобное развитие событий, для германского командования на Балканах это было наилучшим ходом дел, что и подтвердилось, когда наступавшие на Кралево[32]русские войска 4-го Украинского фронта прервали свое продвижение на запад и вместо него предприняли наступление вдоль Моравы на Белград.