что услышали меня! Почаще бы! – с чувством воскликнула она, завершив разговор с экономкой. – Можно теперь и о повышении подумать. Почему бы моей начальнице не уступить мне свое кресло? Только куда вот ей самой деться? Ну, пусть в тартарары, что ли, провалится!

В самом деле, почему бы и нет?

Понимая, что такого никогда не произойдет, Ада, рассмеявшись, свернула в нужном направлении и отправилась к Стасику.

Обитал тот в большой холостяцкой квартире-студии с видом на Измайловский парк. Открыв дверь своим ключом, который у нее пока что имелся, Ада, накупившая разных вкусностей, громко поприветствовала Стасика из холла и первым делом отнесла продукты на кухню. А вторым – обнаружила своего жениха, то ли бывшего, то ли будущего, но вряд ли актуального, в просторной комнате-студии на гигантской желтой софе. Стасик возлежал на ней, завернувшись в махровый халат и одновременно орудуя сразу тремя смартфонами.

– Девочка моя, не думал, что ты так быстро приедешь! – смутился он. – Ты разве сегодня не работаешь?

Ну да, она же успела послать ему короткое сообщение, что если и навестит его, то только вечером, потому что не знала еще, что Лариса Георгиевна пойдет в баню.

– Работаю, но ты важнее, – ответила Ада, чмокнув Стасика в небритую щеку. Красавец, выпятив пухлые губки, заявил:

– Надо было, наверное, поехать в больницу. Может, отвезешь меня? Так все тело болит, ужас, пошевелиться не могу!

Присев на диван рядом со своим незадачливым женихом, Ада обняла его и поцеловала, на этот раз гораздо более основательно.

– Ведь мне повезло, что только авто всмятку! Хотя жалко, конечно, новое же.

– Зато ты не пострадал, а это самое главное!

Стасик захныкал:

– Еще как пострадал! Мне так плохо, так плохо! И очень хочется тортика, ну, того, моего любимого! И из нашей кондитерской.

Понятно, из той, где они часто бывали, – на Тверском бульваре.

– Девочка моя, может, привезешь? – промурлыкал страдалец, привлекая к себе Аду. Авария аварией, но на хватке Стасика полученные травмы никак не сказались.

Впрочем, он всегда был мальчик не промах.

Ада, размякнув, не стала возражать, хотя тащиться в центр и обратно в субботу днем ей ой как не хотелось. Она запустила руку под халат Стасика – и вдруг нащупала там что-то неожиданное.

Кружевные женские трусики, точно не ее собственные.

– Твое? – спросила саркастически Ада, рывком поднимаясь с дивана, а Стасик протянул:

– И ты считаешь правильным третировать больного, едва не погибшего пару часов назад, человека?

Того самого, который обжимался с кружевными женскими трусиками, причем чужими?

– Значит, не твое, – констатировала Ада, вдруг понимая, что хоть и жалеет Стасика, но в очередной раз попалась на его уловку, – если бы было твое, я бы поняла и простила.

– Ну, вот только этого не надо! Ну, валяется тут с незапамятных времен, когда мы еще вместе не были, я же молодой здоровый мужик, и что с того?

Ну да, валяется тут – Стасик держал чужие женские трусы прямо под халатом.

– Прямо с незапамятных времен у тебя под халатом? Однако!

А что бы он сказал, если бы обнаружил у нее в постели чужие мужские семейные трусы – поверил бы, что они валяются тут с незапамятных времен, что с того, я же молодая здоровая баба?

Стасик тем временем заныл:

– Ну, ладно тебе! Лучше порадуй меня пироженками, они такие вкусные. Ну, привезешь, девочка моя? Ну, прошу тебя, будь миленькой! Ты ведь такая хорошая, Адусик!

Девушка поморщилась:

– Сколько раз просила меня так не называть!

– А как, Ада – девочка из ада?

Ада вздрогнула. Так же ее называла накануне и писательница Скорпионова. Они все сговорились, что ли?

Может быть.

– Нет, так тоже не надо.

Стасик тем временем причитал.

– Господи, это в самом деле какой-то кромешный ад! Авто всмятку, восстановлению не подлежит. Еще неизвестно, что страховая компания скажет. Знаю я их братию, платить будут по минимуму. И все из-за этого Черта, который на своей фуре выворачивал!

– А что за черт? – спросила Ада, уверенная, что так пренебрежительно он называет виновника произошедшего, не желая, однако, углубляться в детали ДТП: главное, что Стасик жив и невредим.

И вполне здоров, о чем ясно дает понять кружевной аксессуар, хранимый под халатом, у самого сердца.

Ну, и прочих частей своего отшлифованного в элитной фитнес-студии организма.

– Да говорю же тебе, Черт. Это фамилия его, и в самом деле подходящая – Черт. Олег Игоревич Черт. Так в паспорте и написано, я сам видел, когда менты протокол составляли. И родился шестого шестого. Вероятно, в шесть утра. Он меня едва не укокошил, черт бы его побрал!

Черт бы его побрал!

Чувствуя, что ее трясет как в лихорадке, Ада вспомнила, что именно этого и пожелала Стасику вчера вечером. Да нет же, сегодня утром. Точнее, буквально насколько часов назад.

И он его незамедлительно побрал: Олег Игоревич Черт, родившийся шестого шестого. Вероятно, в шесть утра.

Но как такое может быть? Пораженная своим открытием, девушка слушала жалостливый рассказ Стасика, из которого выходило, что он – самый бедный и несчастный человек из всех ныне живущих.

Однако его слова не доходили до Ады, потому что в ушах у нее стучала кровь.

То, что она пожелала, исполнилось. Причем не один раз, а уже дважды. Она захотела, чтобы писательница Водопьянова пошла в баню, и та незамедлительно приняла решение посетить спа.

Разве может быть в этом что-то ужасное и предосудительное? Конечно, нет!

Иначе обстояло дело с ее желанием, чтобы Стасика побрал черт. Он попал в жуткое, судя по всему, ДТП, в котором мог и погибнуть.

И его в самом деле побрал Черт.

– …понимаешь, как мне теперь плохо, девочка моя? Ну ты ведь съездишь за пироженками, сделаешь это ради меня?

Ада медленно кивнула, и не потому что ей так уж хотелось ехать за этими сладостями (в ближайшем супермаркете можно было купить любые другие), просто ей требовалось собраться с мыслями.

А еще она чувствовала себя отчасти виноватой.

Она загадала желание – и то исполнилось. С ума сойти!

Стасик, мгновенно повеселев, заявил:

– Ах, какая ты все же хорошая, девочка моя! А когда с пироженками приедешь, нам с тобой надо будет серьезно поговорить. Ну да, понимаю, горько и тяжко, но ничего ведь не поделаешь.

Он явно имел в виду свое сообщение о том, что им предстоит расстаться.

Может, Стасик передумал?

Какая теперь разница.

– Ну давай, девочка моя, езжай. Я буду тебя очень ждать!

Внезапно Ада подумала, что Стасик торопится от нее избавиться.