— Я наизусть знаю песню о размножении из «Бриолина-2».[21] Хочешь, чтобы я тебе ее спела? — спросила она Риту, пытаясь развеселить ее.

— Очень смешно, Ферн, — ответила подруга, но все же улыбнулась, и Ферн начала петь про пестики и тычинки высоким чистым сопрано. Рита стала подпевать, несмотря на ситуацию.

— Не говори Бейли, ладно, Ферн? — попросила Рита, пока Ферн гладила ее по голове.

— Почему? Он ведь наш лучший друг. Рано или поздно он все равно узнает и будет гадать, почему ты сразу не сказала ему.

— Он всегда заставлял меня чувствовать себя особенной… Понимаешь? Когда я делаю что-то глупое и попадаю впросак, мне кажется, что я подвожу и его, — объяснила она, вытирая слезы и делая глубокий вдох, как перед прыжком в бассейн.

— Но ведь за это дружбу и ценят. Тебе не обязательно быть идеальной или стремиться заслужить похвалу. Мы любим тебя, ты любишь нас, и мы всегда будем рядом, чтобы помочь. И я, и Бейли.

— Я и правда тебя люблю, Ферн. Очень. И Бейли тоже. Только надеюсь, что не испорчу все и не потеряю вас.

Она так крепко обняла Ферн, что у той отпали все сомнения в ее любви и благодарности. Ферн обняла подругу в ответ и прошептала:

— Этого никогда не случится, Рита.

1994

— Почему у нас больше нет детей, мам? У Бейли есть старшие сестры. Я бы тоже хотела иметь сестру.

— Я не знаю, Ферн. Мы пытались завести еще детей, но иногда Господь дает нам кого-то настолько особенного, чудесного, что и его сполна хватает.

— Хм… Значит, одной меня хватает?

— Да. И всегда хватало. — Рейчел улыбнулась своей десятилетней крохе с буйной рыжей шевелюрой и крупными неровными зубами, из-за которых она выглядела как Маугли из дикого леса.

— Но мне нужен братик или сестричка, мам. Мне нужно о ком-то заботиться и кого-то учить.

— У тебя есть Бейли.

— Да. Но он учит меня чаще, чем я его. И он мой двоюродный брат, а не родной.

— Он не только твоя семья, он еще и особенный друг. Когда мы с тетей Энджи выяснили, что обе беременны, мы были так счастливы. Я думала, что не могу иметь детей, а Энджи уже родила двух дочек, но всегда хотела мальчика. Бейли родился раньше тебя, но всего на несколько дней. Вы оба стали нашими чудесными малютками, маленькими подарками от Господа.

— Наверное, иметь Бейли не хуже, чем иметь родного брата. — Ферн сморщила нос.

— И ты знаешь, что у Иисуса тоже был такой особенный друг? Его звали Иоанн. Мать Иоанна, Елисавета, была стара, как и я. Она уже и не думала, что сможет родить ребенка. Когда Елисавета узнала, что беременна, Мария, мать Иисуса, пришла навестить ее. Они тоже были семьей, как мы с Энджи. Когда Елисавета посмотрела на Марию, малыш в ее животе сильно толкнулся. Мария носила под сердцем Иисуса, и у младенцев уже тогда была особая связь, прямо как у вас с Бейли.

— Иоанн Креститель, верно? — уточнила Ферн. Она отлично знала все библейские притчи. Пастор Джошуа и Рейчел часто ей их рассказывали.

— Да.

— Но разве Иоанну не отрубили голову? — с сомнением спросила Ферн.

Рейчел усмехнулась. Так вот истории и оборачиваются против рассказчика.

— Да. Но я хотела рассказать совсем не об этом.

— И Иисуса тоже убили.

— Да. Его тоже.

— Хорошо, что я девочка, а не какой-то парень по имени Иоанн. И что Иисус уже пришел и Бейли не нужно спасать мир. Иначе быть особенными друзьями не так уж здорово.

Рейчел вздохнула. Ферн вывернула весь смысл притчи наизнанку. Она предприняла последнюю попытку спасти поучительный рассказ.

— Иногда быть особенными друзьями непросто. Иногда тебе придется чем-то жертвовать ради друга. Жизнь непроста, и люди бывают жестоки.

— Как те парни, что отрубили Иоанну голову?

— Да. Как они, — ответила Рейчел, с трудом сдерживая неуместный смешок. Она собралась с духом и приготовилась рассказать последнюю часть истории, чтобы напомнить дочке о жертве Спасителя.

— Хороших друзей очень трудно найти. Они заботятся друг о друге и присматривают друг за другом, а иногда даже отдают жизнь, как Иисус отдал свою за всех нас.

Ферн скорбно кивнула, и Рейчел облегченно выдохнула. Она не была уверена, что Ферн вынесла из рассказа хоть какой-то урок. Взяв корзину с бельем, она направилась к стиральной машинке. Ферн окликнула ее:

— Так как ты думаешь, я умру за Бейли… или он умрет за меня?

Школьная группа играла одну за другой патриотические мелодии, которым, вне всякого сомнения, их обучил руководитель, мистер Моррисон. Ферн знала их все. Ей хотелось вернуться в старшую школу, чтобы играть вместе с ними на своем кларнете. Так она была бы занята, а не жалась бы дрожа поближе к родителям, хлопая в такт музыке и наблюдая за жалким подобием парада, проходящего на главной улице. Весь город высыпал на тротуары, но март в Пенсильвании был не самым удачным временем для таких мероприятий. Дороги расчистили, и погода пока не чудила, но прогноз обещал снежную бурю, и в небе уже собрались облака, омрачающие проводы. Парни завершили подготовку — их отряд уже бросали в горячую точку. Они одними из первых уходили в Ирак.

Ферн грела дыханием замерзшие пальцы, ее щеки покраснели так сильно, что стали одного цвета с волосами. И вот появились солдаты. На них была камуфляжная форма песочного цвета и ботинки на шнуровке. На бритых головах плотно сидели форменные кепки. Ферн то и дело подпрыгивала на месте, надеясь разглядеть Эмброуза. Отряд был сформирован из добровольцев, собранных на северо-западе штата. Солдаты проходили через несколько маленьких городков в колонне военных автомобилей, «Хамви»[22] и парочки танков, присоединившихся к процессии для пущего драматизма. Каждый солдат сливался с остальными в однородную массу, и Ферн подумала, что стереть их индивидуальность было по-своему милосердно. Так прощание становилось менее печальным.

А потом мимо промаршировал Эмброуз, совсем близко — протяни руку и дотронешься. От его прекрасных волос не осталось и следа. Но лицо было все тем же: сильная челюсть, идеальной формы губы, ровная кожа, темные глаза. С той ночи у озера Ферн прошла все этапы обиды: злость, унижение, снова злость. Но обида ушла, когда Ферн вспомнила его губы.