– Так знай, – услышала в ответ. – Если ты сделаешь это, я увезу Гошу к матери в Одессу и предприму все, чтобы ты никогда больше не увидела его!

Страшнее, чем потеря сына, для нее не было ничего.

Сообщение о конкурсе артистов эстрады опубликовала газета «Советское искусство». Небольшая заметка, в которой излагались условия конкурса, всколыхнула эстрадный мир: не только тех, кто имел право принять участие в этом творческом соревновании, а по условиям конкурса к нему допускались «лица не старше 35 лет, исполнительская деятельность коих имеет профессиональный характер», но буквально всех, работающих на эстраде.

В тридцатые годы творческие конкурсы стали традицией. В 1933 году провели Всесоюзный конкурс музыкантов-исполнителей, за ним через два года последовал второй. В 1937 году соревновались пианисты и виолончелисты. 1938-й отмечен сразу четырьмя конкурсами – художественного слова на лучшее исполнение Октябрьского репертуара, дирижеров, вокалистов и смычковых квартетов. В списках лауреатов – выдающиеся артисты: Д. Ойстрах, Е. Кругликова, В. Яхонтов, Д. Орлов и др. Но еще ни один исполнитель, работающий только на эстраде, не принял участия ни в одном из конкурсов.

Само решение провести соревнование артистов эстрады – свидетельство об интересе к этому жанру.

«Эстрада до самого последнего времени ютилась на задворках советского искусства, – писал тогда журнал «Театр». – На нее смотрели примерно так, как на зверинцы Главного управления цирков: дескать, приносит доход. Если в комитетах и управлениях по делам искусств вспоминали эстраду, то только затем, чтобы снизить ставки или провести переквалификацию. Всесоюзный конкурс эстрады – первое мероприятие на эстраде творческого характера».

Конкурс заставлял обратиться к творческим вопросам, ждущим своего разрешения: специфике эстрадного исполнительства, характеристике репертуара, воспитанию нового поколения.

Круг этих проблем стал предметом обсуждения уже в первом отклике на предстоящее соревнование – статье Л. Утесова «Чего мы ждем от конкурса». В ней Л. Утесов, член организационного комитета, с тревогой писал: «Эстрада теряет свой облик, свою специфику. В самом деле, разве является эстрадницей певица, исполняющая оперную арию или классический романс?.. Эстрадным артистом почему-то может считаться каждый актер, выступающий на концертной эстраде, хотя бы его репертуар и подача этого репертуара ничего общего с эстрадой не имели».

Конкурс был призван разрешить эти вопросы не в дискуссиях, а на практике.

Был еще один аспект творческого соревнования, о котором не писали газеты. Победитель конкурса получал звание лауреата. Это первое реально достижимое звание, которое могло свидетельствовать об успехах эстрадного артиста, его мастерстве, признании. Сразиться за титул «лауреата» согласился бы каждый. Ведь ни одного артиста, носящего иное, принятое в советском искусстве звание, на эстраде еще не было. В среде эстрадников это давало порой повод для шуток, полугрустных, полуироничных, как это было в программе джаз-оркестра Утесова, где по ходу действия поступало сообщение, что руководитель коллектива утонул в волнах бурного моря.

– Какое несчастье! – сокрушались музыканты. – Какой незаслуженный конец!

– Какой артист, такой и конец! – отвечали им.

В июле Клавдия Шульженко подала заявление с просьбой разрешить ей принять участие в конкурсе по разделу «жанровая песня». До первого тура оставалось три месяца.

Нужно было решить, с чем выходить на это состязание. По настоянию мужа ни одного жаковского сочинения она не пела. Из репертуара, проверенного в концертах, Шульженко отобрала две песни – «Записку» и «Челиту». В Ленэстраде ей намекнули, что для конкурса необходимо иметь песню на тему «более значительную, чем любовь».

Не одна вещь была прослушана певицей, прежде чем она остановилась на «Девушка, прощай!» С. Тартаковского на стихи М. Исаковского, написанную на злободневную в те годы тему. Песен об освоении Дальнего Востока, о движении хетагуровок, о том, как «преданные дочери нашей страны едут на Дальний Восток», появилось тогда немало. Делались они по одному лекалу. Обязательно фиксировались отъезд девушек, их проводы, пожелания успехов в предстоящих, малоизвестных и отъезжающим, и авторам делах. Исаковский не нарушил этого стандарта, но нашел новое решение – лирическое, интимное. И композитор прибегнул не к маршевому или галопному ритмам, в которых обычно были выдержаны «дальневосточные» песни, а к форме неторопливых куплетов, отдаленно напоминающей частушечные страдания.

Нашлось место и шутке. Прощаются на вокзальной платформе двое влюбленных:

Все события пропущены сквозь восприятие героя. Он грустит при расставании, но тут же принимает решение – «научусь летать!».

«Девушка, прощай!» пришлась как нельзя кстати лирическому репертуару Шульженко, который она решила продемонстрировать на конкурсе.

Около 700 заявлений артистов эстрады поступило в конкурсные комиссии. Только в Российской Федерации в первом туре, проводившемся, как говорится, «на местах», выступило 414 участников. Они состязались во всех трех разделах конкурса – вокальном, разговорном и балетном. Вокальный жанр привлек наибольшее число конкурсантов – 160 человек. Здесь борьба шла особенно остро.

Первый тур Шульженко прошла успешно. И хотя ей стало известно, что некоторые исполнительницы из Ленинграда да и из Москвы включили в свой репертуар песни, которые она исполняет на конкурсе, – одни – «Челиту», другие – «Девушка, прощай!», решила не менять программы – идти на состязание с «открытым забралом».

Прошла она и на второй тур.

На третьем, к которому Шульженко допустили единогласно, из семисот претендентов на звание лауреата осталось 52, из них 12 – вокалисты.

Решающий тур проходил 16 декабря в Колонном зале Дома союзов. В ложе разместилось авторитетное и строгое жюри, возглавляемое Дунаевским. Здесь были известные мастера – популярные артисты, певцы, хореографы, писатели, критики – Н. Смирнов-Сокольский, В. Яхонтов, И. Яунзем, И. Ильинский, Л. Утесов, М. Зощенко, В. Ардов, В. Типот, А. Мессерер, И. Моисеев, Д. Гутман, В. Кара-Дмитриев и др.

Зрительный зал переполнен – ни одного свободного места, любители эстрады стоят на балконе, в ложах, за креслами партера.

Программа заключительного тура принималась с энтузиазмом. Блестящий танцевальный дуэт А. Редель и М. Хрусталева сменялся гротесково-сатирическими телефонными разговорами М. Мироновой, шедшими под гомерический смех публики, цыганские романсы популярной певицы К.Джапаридзе – сценками и пародиями, исполненными начинающим конферансье А. Райкиным, захвативший публику стремительным темпом хореографический вальс Н. Мирзоянц и В. Резцова – стихотворным дуэтом Н. Эфроса и П. Ярославцева, самобытное мастерство которых было отмечено юмором и бесхитростностью.