Возле машины его встречал офицер в полевом снаряжении, первым протянувший руку старому человеку. Тот её пожал с явной неохотой.

– На черта, капитан, вы приволокли пигалицу? – начал он без приветствия. – Я ж и вас просил, и начальство ваше – не надо. Ведь Пустошь, мне здесь и без неё… г-хм…

Капитан пожал плечами.

– Вразумите родственницу, Пал Борисыч. Если не вы, тогда уж точно не мы. Помните, как она в восьмом году зайцем пробралась?

Дед кашлянул в рукавицу. Судя по всему, этот подвиг внучки запомнился.

– Всё же, капитан, это недопустимо. Вы нарушаете все инструкции. Но это ваше дело. Но вы здорово осложняете мне жизнь. И это уже моё дело. Вы рискуете её жизнью. Если бы я не вышел вас встречать, она полезла бы через лес одна. В Пустоши, зимой, ночью. Вы это отчётливо понимаете?

– Деда! Брось мытарить Семёна! Ну правда! Ты же вышел! Ты всегда выходишь! – это Варя, подобравшаяся к мужчинам, вклинилась в разговор с целью выгородить капитана за его неуставную услугу.

– Не Семён, а товарищ капитан! – отрезал Дед. – В крайнем случае, Семён Анатольевич. Что за панибратство? И вы тоже хороши! Почему терпите?

– Пал Борисыч! Я-то что могу сделать? Даже в угол поставить не могу, да и поздно. И вообще… – капитан почесал подбородок, словно раздумывая, стоит ли говорить то, что собирался, – грех вам, Пал Борисыч! Живёте здесь бобылём! Мало того что рискуете, так ещё и девочка растёт без присмотра. Вы – единственный родственник! Так переехали бы в Победоград, занялись воспитанием! Она же никого, кроме вас, не слушает!

Дед, которого, оказывается, звали вполне по-человечески Павлом Борисовичем, помрачнел и сказал: «Да уж, слушает!» Варвара звучно фыркнула на «девочку». Какая, мол, я вам девочка! Третий курс вуза, между прочим!

– Я подумаю, – сказал наконец Дед, и не вполне понятно было, по какому поводу он обещал напрячь мыслительный аппарат.

Впрочем, капитан и не рассчитывал, хоть и очень надеялся, что старый человек переселится в столицу, а у него исчезнет лишняя головная боль в виде настырной «занозы». Ведь начальство за такие фокусы, как гражданское лицо в составе конвоя, да без допуска, по голове не погладит (и не гладит).

Гражданское лицо, невзирая на излишнюю стройность, – девушка. А его бойцы, как на подбор, молодые и здоровые мужчины с нормальными мужскими потребностями и реакциями. И так уже половина личного состава успела предложить руку и сердце, а вторая – менее порядочные, но не менее интимные инициативы.

Оно надо?

Ответственность и в походе здорово отвлекает от бдительного несения службы.

И никуда не деться, ибо пока заслуженный старик проживает в Пустоши, Варвара будет мотаться к нему и мотать нервы честному офицеру. Это будьте благонадёжны – девушку он изучил. По крайней мере, в аспекте упрямства.

Капитан сказал, что время и в самом деле поджимает, что у него график, после чего упруго скакнул в нутро КШМ. Напоследок показалась его ладная фигура с красным флажком в руке, которым от отмахнул трижды, каковой сигнал повторили в грузовиках и на броне.

Колонна зарычала, десятки моторов проснулись от холостого сна, из-под колёс и гусениц полетел снег. Скоро дед и внучка остались одни на дороге под сенью выбеленных зимних сосен.

В глубине леса раздалось уханье филина, который благородно сообщал, что проснулся и вылетает на охоту. Из кустов сорвалась бестолковая пичуга и порскнула на другую сторону Калужанки. Видимо, не хотела пересечения жизненных путей с грозным ночным охотником.

Чего-то такого опасался и Дед. Точно не филина, ну да Пустошь богата грозными ночными хищниками. Поэтому он молча показал Варваре на снегоступы, которые она немедля надела. Сам половчее пристроил автомат, и пара растворилась в темнеющем лесу.

* * *

Варя с удовольствием устроилась у печки.

Печка исправно грела, но без гудения, положенного старинному русскому прибору, не дымила и не пахла упоительным жаром сухих дров. В печке без устали трудился аноген «теплушка», более известный всем, кто читал Справочник аногенов Фасмера, как АКГТ-3 (аномальный кристаллический генератор тепла третьего класса).

Жечь дрова в печке – это приятно.

Но неумно, если живешь один посреди Пустоши, а на дворе зима.

Того и гляди унюхает мутант или того хуже – стая. А от стаи попробуй отбиться. Например, отобьешься, что вовсе не факт. Спалишь кучу патрона. Нашумишь. И придёт новая стая, привлечённая звуками боя и вонью пороха. За годы сосуществования с людьми мутанты усвоили каким-то своим скрытым умом, или что у них там в головах: порох и грохот выстрелов – это добыча.

Словом, «теплушка» помогала.

Дед вообще устроился толково и со всеми удобствами.

Поблизости разваливался и никак не мог окончательно развалиться заброшенный городок. Или, скорее, поселок городского типа. До него рукой подать – видно из окошка, как растительность и время добивают плоды людского труда полувековой давности.

Полуобваленные стены, провалившиеся крыши, мёртвые глазницы окон. Остовы машин, проржавевшие, обросшие кустарником. Город был давно и основательно убит и теперь представлял из себя несвежий труп человеческого поселения. Заброшенный. Забытый.

И, что очень важно, пугающий.

Пугал он лишних людей, которые разумно не совались к издохшему поселку, ведь он обещал больше проблем, чем добычи. В самом деле, что можно найти в столь непредставительном пункте географии? Только неприятности.

В прямой видимости от городка (того, что от него ещё осталось) стояла Дедова делянка. Точнее, не стояла. Таилась.

Раньше это было бомбоубежище для нужд гражданской самообороны. Неожиданно капитальное для сельской местности, да и располагалось оно необычно – слишком уж на отшибе.

Снаружи оно выглядело как тысячи подобных сооружений по всей стране – геометрически правильная гора метров шести в высоту. Подобные горки в более счастливые зимы заливали водой на радость детворе, охочей до саночно-коньковых забав.

Но санки с коньками давно забыты.

Теперь здесь жил единственный свидетель ушедшей поры – Дед. Старый, но всё ещё крепкий, как те дубы, что стерегли соседние холмы.

Внутри было уютно. Ну… вроде того.

Впрочем, Варе доставало и того холостятского уюта с явным военизированным уклоном, который сумел организовать для себя дед Паша. Бывшая балерина, как положено любой нормальной девушке, любила бывать в «квартирке», как называл её владелец.

Зала на нижнем уровне была разгорожена деревянными перегородками на клети. В одной – «кабинет», он же дедушкина спальня. В другой – кухонька с кирпичной печкой, которая задником выходила в спальню. Через коридор – кладовая со всяким полезным скарбом. Рядом – ещё одна комната «на всякий случай».

Кто-то скажет, что жизнь в бетонном погребе, каковым по сути являлось бомбоубежище, очень вредна для здоровья, и будет прав. Но только не в Пустоши. Капитальные стены и бронированные двери куда важнее комфорта, особенно если живёшь один.