— Самое лучшее, что есть в сказке, — это надежда на встречу. Нет ничего проще, чем исчезнуть, улететь, испариться и вернуться снова.

— Вот так! — Лефевр присел на корточки, сделал кувырок, встал и развёл руками. — Вуаля! Я снова здесь!

— Ты никуда и не исчезал, — ухмыльнулся Лаппи.

— Но ты узнаешь, — продолжал Сказочник, — что такое расставаться навсегда. А герои сказок этого никогда не узнают. Для того и существуют сказки — чтобы мы все могли встречаться, когда захотим.

Вера улыбнулась и обняла Сказочника на прощание. Птичка помахала крылом, Лаппи поклонился, а тролль крепко пожал руку новому другу.

Через час с небольшим они уже были в Петербурге у Василия.

— Он почти не спал всё это время, — сказал Василий и посмотрел на Лилле, — ждал, когда вы придёте обратно.

— Ну что? Ну как там? — засыпал Лилле вопросами Веру и Птичку. — Что с Варей? Вы узнали? Она поправится? Вы были на Растекайсе?

Лилле и Василия особенно развеселил рассказ про Лефевра и его волка.

— Только вот они совсем ничего не знают про Варю и про то, как ей помочь… Но я уверена, что всё будет хорошо, — сказала Вера. — Скоро весна, скоро всё будет как раньше!

— Да, — задумался Василий. — Да-а… тем более что весна в этом году наверняка будет ранняя и тёплая, потому что Подснежники прислали мне с почтовым дятлом письмо…

— Что? Что они пишут? — заволновался тролль.

— Они радуются, — ответил Василий. — Они радуются, что вы, господин…

— Месьё, — поправил Лефевр.

— Простите, месьё Лефевр, так вот, они радуются, что вы наконец-то освободили их от своего проклятия!

— Фи! Какое ужасное слово! — поморщился тролль.

— И обещают, — продолжил Василий, — в скором времени навестить меня и устроить по этому поводу праздник.

— Какая хорошая новость! — обрадовалась Вера.

— А дятел? — спросила Птичка. — Он уже улетел?

— Да, — ответил Василий, — он улетел с ответным письмом.

— Жаль, — мечтательно вздохнула Птичка. — Всегда хотела познакомиться с почтовым дятлом…

Лилле сразу разговорился с Лаппи, и они даже выяснили, что у них давно-давно был какой-то общий родственник. Лаппи сказал, что этот родственник известен как пёс-мухоморщик, который заколдовал один-единственный мухомор. И на месте, где он рос, каждый год появлялся такой же, тоже заколдованный.

— Ничего себе! — возмутился Лилле. — Получается, я страдаю по вине своего далёкого предка, горе-мухоморщика! А если какой-нибудь лось съест этот мухомор! Что же тогда будет?

— Лось-то ладно! — решила присоединиться к беседе Птичка. — Но ты-то зачем его съел? Разве собаки едят мухоморы?

— Не знаю… так получилось, — вздохнул Лилле.

— Всё будет хорошо, — сказал Лаппи. — Больше его никто не съест, потому что, по преданию, съесть его можно только один раз. А теперь на его месте просто вырастет трава.

— Жаль, что этот один раз пришёлся именно на меня! — посетовал Лилле.

— Ничего не жаль! — обняла его Вера. — Ты самый лучший пёс! Таких больше нет на всём севере!

Вере снова стало грустно оттого, что больше она не увидит Лилле на своей улице. Грустно и радостно одновременно: именно здесь у него появился хозяин и дом.

— Во всём мире таких нет! — уточнил Лаппи.

Они немного отдохнули, а Лефевр поиграл на виолончели, чем немало всех удивил.

— Никогда не видел такого утончённого тролля! — сказал Василий. — Все, кого я знаю, — жуткие невежды и грубияны.

— Да, — согласился тролль и провёл ладонью по волосам, — я один такой, разъединственный.

— Скромный! — пошутила Птичка.

Но пришло время прощаться. Лилле и Лаппи долго-долго жали друг другу лапы и пообещали непременно встречаться, вернее, Лаппи дал слово навещать друга в Петербурге. Лефевру тоже понравилась эта идея, потому что где-где, а в Петербурге всегда можно повеселиться. Вера обняла Лилле за шею:

— Сакариас сказал, что в сказке мы всегда сможем встречаться, когда захотим.

— Конечно! — обрадовался Лилле. — Я не верю, что мы больше не увидимся. Этого не может быть!

— Ну ладно вам! — поторопил всех архивариус. — В долгих прощаниях нет никакого смысла.

Василий и Лилле проводили друзей к троллелёту.

— Скоро весна! — крикнул напоследок Лилле.

Вера ещё долго махала ему из окошка троллелёта.

Вера очень волновалась, когда они приземлились на крыше одного из домов на улице Беллинсгаузена. Ещё бы: она вернулась домой, и скоро всё будет как прежде. Её сердце билось быстро-быстро, быстрее даже, чем у Птички. «Скоро уже! Скоро!» — думала Вера.

Они прилетели поздно вечером, так что на улице не было ни души. Даже луна скрылась за тучи: «Я не смотрю, я никому не скажу, что на крышу дома опустился троллелёт, и, только когда он улетит, я покажусь на небе».

— Ну что, выгружаемся! — сказал Лаппи.

Он нажал на кнопку, и из троллелёта выпала канатная лесенка, по которой можно спуститься с крыши.

— Нет, у вас тут не шарман, — важно произнёс Лефевр, — то есть невесело тут у вас. Дома, дома… улица… Я к такому не привык!

— Каждый привыкает к своему, — заметил Лаппи.

— Ну да, — согласился тролль, — но всё-таки… где у вас здесь танцуют?

— Я не знаю, — тихо ответила Вера. Ей сейчас было не до того.

— О тролли! — спохватился Лефевр. — Совсем забыл! Я ж опаздываю! Я катастрофически опаздываю! Гран суарэ ждёт меня! Австралийская вечеринка! Ур-ля-ля! Полетели скорее, Лаппи!

Лаппи тяжело вздохнул, посмотрел на Веру и сказал, что им и в самом деле пора. Вера с тревогой взглянула на свою улицу:

— Да. Надо идти.

Она подошла к троллю, обняла его, погладила Лаппи и стала спускаться по лесенке. Птичка ещё кружилась над крышей и рассуждала:

— Австралия! Вечеринка! Хорошо живёте, месьё! Я бы тоже… хотя нет… я уже никуда не полечу, кроме Гренландии. Только там мне и место. Счастливо отдохнуть!