отделом и проанализировать все случаи смерти от цианистого калия за последние полгода. Симону следовало проверить, подходит ли Милан Цапке, партнер Лены Рейманн, под комплекцию человека с видеозаписей. То же самое касалось Эрика Крюгера, которого по-прежнему не могли найти. Петеру Мейеру и его группе поручено было завершить опрос сотрудников больницы, контактировавших с Леной Рейманн и Евой Хенгстенберг.

Не успела Лаура закончить, как дверь распахнулась и в кабинет вошла сенатор по внутренним делам Марион Шнитцер. В руках она держала газету, выставив ее перед собой, словно щит.

– Доброе утро, – произнесла фрау Шнитцер. Прошагала по кабинету, встала перед Лаурой и Максом и показала им первую полосу газеты. – Как вы это объясните? – строго спросила она и прошила Лауру холодным взглядом. Ее седые волосы, как обычно, были идеально уложены.

Йоахим Бекштайн мгновенно вскочил и поспешил к ним. Он раскрыл было рот, но при виде фотографии потерял дар речи. Лаура и Макс тоже молчали. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять причину переполоха. Первую полосу занимала фотография с доктором Гебауэр и Лаурой перед отделением неотложной помощи; Макс был едва различим на заднем плане. Заголовок крупными буквами гласил: «Безопасно ли в наших больницах? На мусорной площадке найдено тело, еще одна пациентка похищена».

У Лауры перехватило дыхание. Она взглянула в поисках поддержки на Бекштайна. Но и шеф выглядел несколько растерянным.

– От… откуда у вас это? – выговорил он с трудом.

Марион Шнитцер пробуравила Бекштайна взглядом.

– Это вы меня спрашиваете? Газета продается в каждом киоске. Я направлялась в свой кабинет. Но вдруг наткнулась на эту статью и отправилась сюда. Здесь никто не читает газет?

Бекштайн прокашлялся.

– Мы вот уже полтора часа ведем совещание, и как раз по этому делу. Еще одна жертва найдена две недели назад на контейнерной площадке супермаркета. До сих пор этим делом занималась криминальная полиция…

Он обернулся к присутствующим и взмахнул рукой.

– Всем спасибо. Вы знаете, что делать. Прошу теперь оставить нас наедине. – К нему вернулось прежнее самообладание, и голос его звучал твердо.

Коллеги мгновенно освободили кабинет. Когда последний из сотрудников прикрыл за собой дверь, фрау Шнитцер потрясла газетой перед носом Бекштайна. Лаура молча стояла рядом.

– Еще одна жертва? Что ж, значит, у прессы есть тема для новой статьи… Как эти сведения вообще могли просочиться наружу? – Сенатор повернулась к Лауре. – И почему на первой полосе ваша фотография?

Лаура не могла припомнить, чтобы кто-то ее снимал. Она попыталась прикинуть, в какое время это могло произойти.

– Вы позволите? – спросила она и указала на газету.

– Конечно. Вам повезло, что репортер, очевидно, блуждает в потемках, как и ваши люди. Имена жертв так и не названы, подробностей почти никаких. Персонал больницы обвиняют в халатности при приеме пациентов. По крайней мере, полицию обвинения обошли стороной. И все-таки… В нынешнем состоянии детали расследования не должны попадать в прессу, и впредь такое не должно повторяться. Теперь преступник знает в лицо главу следственной группы. Это недопустимо. Кроме того, благодаря этой статье он может догадаться, что у нас ничего нет.

Лаура кивнула, хоть и не понимала, каким образом ей оградиться от прессы. Кто угодно мог беспрепятственно попасть в здание больницы. Тело лежало на улице. Само собой, действия полиции не могли укрыться от некоторых пациентов и персонала. Хоть они и обнесли место заградительной лентой, проблесковые маячки полицейских машин были видны издалека.

– Я позвоню главному редактору газеты и попрошу впредь согласовывать действия с нами, – сказал Бекштайн, затем указал на фотографии трех женщин на экране проектора. – Мы имеем дело с серийным убийцей. По всем признакам, он выбирает женщин, которые подвергались жестокому обращению со стороны своих партнеров, потому что к ним легче подобраться. Разумеется, мы делаем все возможное, чтобы раскрыть преступление в кратчайшие сроки.

– Да-да, знаю, – отмахнулась фрау Шнитцер. – Но вам следует держаться подальше от объективов. А газетная статья о расследовании должна быть согласована заранее. Недопустимо, чтобы репортеры выслеживали наших сотрудников и публиковали их фотографии на первой полосе. Это ставит под угрозу как результаты расследования, так и наших людей. Вы понимаете мое положение. Как сенатор по внутренним делам, я должна заботиться о том, чтобы Берлин был и оставался безопасным городом. Ни в коем случае не должно возникать впечатления, что сенат не в состоянии гарантировать безопасность гражданам, а серийные убийцы положили глаз на слабых и больных. – Последние слова прозвучали более миролюбиво. Сенатор взглянула на часы. – Я должна быть на конференции. Держите меня в курсе, пожалуйста.

Она ушла так же быстро, как и появилась. Бекштайн, Лаура и Макс молча смотрели ей вслед.

Макс первым обрел дар речи.

– Вляпались просто-таки на загляденье, – проворчал он и выключил проектор. – Предлагаю заняться делом, пока нам еще что-нибудь не предъявили.

– Вот и займитесь, – мрачно отозвался Бекштайн. – А я попытаюсь дозвониться до этого редактора.

Он стремительно вышел из кабинета, но через секунду просунул голову в дверь и бросил:

– И вечером жду отчет о состоянии дел. – И скрылся окончательно.

– Боже правый, – простонала Лаура и тоже двинулась к выходу. – Сенаторши нам еще не хватало…

Макс поравнялся с ней и кивнул.

– Ханна, конечно, обрадуется, когда я сообщу ей, что в ближайшие дни домой меня вовремя ждать не стоит…

Лаура многозначительно посмотрела на напарника.

– Тебе лучше поговорить с Ханной, если она не понимает. Расскажи об убитых женщинах. Думаю, тогда она войдет в твое положение.

Макс лишь поморщился.

– Не хочу, чтобы Ханна волновалась. Она не такая, как ты.

Лаура резко остановилась.

– И что это значит?

– Лаура, не начинай. Ты знаешь, о чем я. Просто Ханна живет в другом мире. В спокойствии. Она даже отдаленно не представляет, что здесь творится… – Макс тяжело вздохнул и нажал кнопку вызова лифта.

Двери открылись почти неслышно.

– Всё в порядке, – проговорила Лаура. – Подвезешь меня до больницы? Хочу еще раз поговорить с доктором Гебауэр. Необязательно меня там ждать. Я потом поеду в квартиру Евы Хенгстенберг.

Они спустились в подземный паркинг и сели в служебную машину. На этот раз за рулем был Макс. Лаура задумчиво смотрела в окно. Солнце находилось почти в зените, время приближалось к полудню. Лаура надеялась, что доктор Гебауэр не слишком занята.

Они доехали до больницы, и Лаура вышла из машины.

– Позвони, если там найдут что-то важное, – сказал Макс.

Она махнула на прощание и направилась в отделение неотложной помощи. В процедурной увидела доктора Гебауэр и тактично остановилась перед приоткрытой дверью. Заведующая беседовала с пожилой дамой, то и дело прижимавшей руку к груди.