Откуда он доносился?

Ева спрыгнула с кровати и прислушалась.

Тук-тук-тук.

Она взглянула на стену и присмотрелась к старомодному радиатору. Тот столько раз перекрашивался, что краска каплями застыла на поверхности. От него в пол уходили две трубы.

Тук-тук-тук.

Звук разносился по трубам.

– Эй! – крикнула Ева и испуганно зажала рот ладонью. Что, если он услышит? Наверняка ее снова накажут…

Стук между тем усилился.

– Кто там? – прошептала Ева и прижалась ухом к радиатору.

И действительно, ей ответил тихий голос. Происходило это в реальности или она понемногу теряла рассудок?

– Эй, я Ева, – произнесла она в изгибы труб и прижалась ухом к холодному металлу.

– А я Паула.

У Евы подскочил пульс.

– Паула? – переспросила она удивленно.

Ева знала Паулу с курса йоги. Неужели это та самая Паула? Но это означало бы, что он похитил их обеих… К чему бы? И откуда вообще этот человек знал их?

– Паула Маасен?

– Да, это я.

Ева задыхалась от волнения. Мысли роились в голове, но ответ на ум не приходил.

– Где ты? – спросила она взволнованно.

– В подвале. А ты?

– В комнате с голубой кроватью.

Ева напряженно вслушивалась в ожидании ответа. Но слышала лишь тихий гул.

– Паула? – позвала она через некоторое время и постучала по радиатору.

Отклика не последовало. Ева беспокойно сидела у радиатора в надежде услышать еще что-нибудь от Паулы. Почему та в подвале? Это он запер ее там? С каких пор она в этом доме? Ева могла поклясться, что еще в первый день слышала шум, который указывал на присутствие другого человека. У нее накопилось столько вопросов… Внезапно в душе всколыхнулась надежда. Она не одна в этом старом доме, с этим человеком. Возможно, вдвоем им удастся найти выход…

Ева снова постучала по радиатору.

– Паула? Паула, пожалуйста, отзовись! С тобой все хорошо?

Тишина.

Чем дольше Ева ждала, тем глубже впадала в отчаяние. Она встала и принялась расхаживать по комнате. Почему Паула перестала отзываться? С ней что-нибудь случилось? Может, незнакомец уже убил ее? К глазам подступили слезы. Что ей теперь делать?

Внезапно ее осенило, что в ванной тоже должно быть отопление. Ева ринулась в ванную и, как умалишенная, застучала по трубам.

– Паула! Паула? Ты меня слышишь?

Она так плотно прижималась ухом к радиатору, что стало больно. Трубы тихо гудели, и сквозь этот гул было слышно что-то еще. Ева затаила дыхание.

20

У мужчины так судорожно дергались плечи, что Лаура с трудом подавляла желание удержать их. Она глубоко сочувствовала отцу Евы Хенгстенберг. Он сидел, ссутулившись, на стуле на кухне дочери и обеими руками стискивал стакан воды. Жизнь оставила глубокий отпечаток на этом человеке. Лицо избороздили морщины, растрепанные седые волосы торчали в разные стороны. Вот уж двадцать лет, как Гвидо Хенгстенберг потерял в пожаре жену, сына и дом. В живых остались только он и Ева, чтобы долгие годы бороться с депрессией и никогда уже не вернуться к прежней жизни. Гвидо Хенгстенберг не мог быть тем отцом, в котором нуждалась маленькая дочь. Какое-то время Ева жила в приемной семье, потому что отец нуждался в психиатрической помощи. Гвидо знал, что отчасти повинен в попытке Евы расстаться с жизнью. Он безудержно рыдал, как маленький ребенок, то и дело перечитывая прощальную записку дочери, и беспомощно качал головой.

– Я понятия не имел, – пробормотал он и высморкался в платок. – Думал, она будет счастлива с Фрэнком. Если б я знал, что он ее бьет… – Голос у него дрогнул, он закрыл лицо руками и смахнул слезы со щек. – Фрэнк живет в паре кварталов отсюда. На прошлой неделе мы вместе обедали. Я увидел бы ее вновь только послезавтра. Мы нечасто звонили друг другу, но виделись каждую неделю, по воскресеньям. Фрэнк даже не сказал мне, что Ева пропала.

Пока Лаура записывала адрес Фрэнка Калау, Макс достал фотографии убитых женщин и положил перед Гвидо.

– Вам знакомы эти женщины? – спросил он и терпеливо дожидался, пока отец Евы успокоится и вновь сможет говорить.

– Вот это лицо как будто знакомое, – проговорил Гвидо и показал на Лену Рейманн. – Но я не знаю их имен… – Он на секунду закрыл глаза. – Подождите.

Мужчина вскочил и вышел из комнаты. А через какое-то время вернулся с фотоальбомом в руках.

– Ева каждый год летает в Индию на какой-то курс йоги… – Гвидо раскрыл альбом и стал листать. – Вот.

Он развернул альбом так, чтобы Лаура и Макс могли разглядеть фотографию. Одиннадцать молодых женщин под старым деревом улыбались в объектив. Ева Хенгстенберг стояла посередине, в то время как Лена Рейманн находилась с левого края.

Лена удивленно взглянула на Гвидо.

– И вы только по этому фото вспомнили ее?

Тот быстро закивал.

– Это не так сложно. Такая же фотография стоит у меня дома на рабочем столе. Ева сделала для меня экземпляр и даже увеличила его. Еще она что-то рассказывала мне про каждую из своих подруг. Йога занимает важное место в ее жизни, помогает ей обрести покой…

Лаура взглянула на других участниц группы. Первой жертвы среди них не было. Но теперь они хотя бы установили связь между Леной Рейманн и Евой Хенгстенберг. Лаура задумалась, почему мать Лены не узнала на фотографиях Еву. Вероятно, она знала о жизни дочери меньше, чем готова была признать. Лаура сняла на смартфон групповую фотографию.

– Ева регулярно ходит на йогу? – спросила она, возвращая герру Хенгстенбергу альбом.

– Насколько мне известно, каждую среду, а в последнее время иногда и по пятницам. – Он закрыл альбом и положил его на колени.

– Макс, как думаешь, на занятии обратили бы внимание на синяки?

Напарник Лауры выпятил губу.

– Я как раз думал об этом. Сложно поверить, что Лена Рейманн ходила на йогу. Это расходится с показаниями ее матери.

Лаура рассуждала так же. Строго говоря, мать Лены Рейманн представила Милана Цапке крайне ревнивым человеком. В этих обстоятельствах то, что Лена посещала курсы йоги, да еще на целую неделю уезжала куда-то с группой, на первый взгляд выглядело странно.

– А вам известно, в какой студии занимается Ева? – спросил Макс и приготовился записывать.

Но Гвидо Хенгстенберг покачал головой.

– К сожалению, нет. Но студия недалеко отсюда. Ева за пять минут добирается туда на велосипеде.

– Уже неплохо. Мы выясним, – ответил Макс. – Насколько нам известно, ваша дочь с прошлого года работает ассистенткой в аптеке. У нее возникали какие-то сложности? Может, были проблемы с коллегами или клиентами?

– Нет, Ева ничего такого не