Что-что, а учиться Кира умела. Не каждая может поступить в московский физтех своими силами да еще окончить его без троек. Поэтому злорадно представляя гладко выбритого Эрика Саакяна, она, едва перехватив на завтрак тост с джемом, устремилась в первый попавшийся салон.

Вежливость, профессионализм и плохое знание русского языка не позволили местным работницам высказаться. Но их взгляды на состояние Кириных рук, близко знакомых с содержимым капота, были и без того весьма красноречивы. Они с усердием отскребли ей и пятки, и подушечки пальцев, втерли в несчастные конечности по меньшей мере пол-литра масел и кремов, нанесли алый, как знамя коммунизма, лак.

– А в лампу зачем? – удивилась Кира.

В те годы, когда она последний раз красила ногти, руки никуда пихать не требовалось, а тут ее заставили поочередно класть пальцы под ультрафиолет.

– Это гель, – поджав губы, пояснила латышка постарше. – Он держится две недели.

Потом была эпиляция. Обе работницы, воодушевленные крупным заказом и полной непросвещенностью клиентки, принялись уговаривать Киру на какой-то «шугаринг». Та плохо знала английский, но слово «сахар» распознать могла и уж точно ничего плохого от него не ожидала. А зря.

Только строгое воспитание отца и его коронная фраза «Ноют только слабаки» не дала Кире даже пискнуть. Но в какой-то момент она стиснула зубы так сильно, что чуть не растеряла пломбы. Поначалу ей показалось, что липкую пасту отодрали от нее вместе с кожей. И она больше никогда не сможет носить трусы, ходить в туалет… и вообще ходить. Убедившись, что инфернальное жжение не сделало ее инвалидом, она немного успокоилась и позволила дамам продолжать. Однако когда они захотели подобраться со своей миской к ее подмышкам, она лихо увернулась и решила, что уж там как-нибудь разберется сама.

Ее подмывало слинять из салона сию же секунду или хотя бы врезать одной из бессердечных мучительниц. Но одна мысль о сладкой победе над Эриком Саакяном заставила ее быть стойкой и терпеть. Поэтому она вдобавок еще и освежила цвет волос, а потом скрепя сердце опустошила кредитку.

Самолюбие требовало немедленной сатисфакции. И сразу после всех мучений Кира, осторожно передвигая ноги, направилась прямо к концертному залу «Дзинтари», где шли финальные репетиции. Именно там она рассчитывала взять Арарата Григоряна за живое.

Армяне действительно были в зале, но не на сцене, а на галерке. Отсутствие стен позволяло любоваться густой зеленью и приливом. Мужчины склонились над распечатками и что-то шумно обсуждали.

– Пусть Карен вообще молчит в этой сцене! – увещевал низенький усач.

– А что это Карен всегда молчит? – возмущался дядька с высоким гнусавым голосом.

– Потому что ты не можешь нормально сказать текст!

– А что это я не могу сказать текст? – упирался Карен.

– Вот и я спрашиваю: чего ты всегда все портишь?!

– Это я всегда все порчу? – Карен перешел на ультразвук. – Значит, когда Саркисян фальшивит, у него микрофон никто не забирает, да? А мой текст можно урезать, как будто так и надо!

– Ему еще мало! – запыхтел усач. – У тебя три предложения в другом скетче.

– Конечно, дайте Карену три предложения, пусть подавится. Себе-то штук двадцать накатал, да?

– А кто тебе мешал сидеть с нами и текст писать две ночи подряд?

– Кто мне мешал?… – вскочил пунцовый Карен.

– Кто мне мешал? – пискляво передразнил его усатый.

Этой парочке не нужны были никакие скетчи. Сразу на сцену – и кубок обеспечен. Кира улыбалась, забыв о цели своего прихода, но цель нашла ее сама: на плечо легла чья-то теплая рука, и отчетливо пахнуло последней итальянской коллекцией парфюма. Не то чтобы Кира разбиралась в духах, но почему-то была уверена: в моде нынче именно такой аромат.

– Привет, – протяжно произнес мужской голос, и, обернувшись, Кира едва ли не нос к носу столкнулась с Араратом Григоряном, благо его нос располагал. – Чудесно выглядишь.

– Вранье, – она взглянула на него из-под ресниц.

Григорян растерялся:.

– Почему?

– Эрик говорит, ты раздаешь комплименты всем подряд. И поэтому они ничего не значат.

– Может, и так, – ухмыльнулся он. – Значит, хочешь правды?

– Даже если она убьет меня, – кивнула Кира.

Он убрал волосы с ее лица и сделал шаг назад, чтобы как следует оглядеть. Повернул вокруг своей оси, прищурился, закусил губу.

– Вот я ищу недостатки, – он лукаво заглянул ей в глаза. – И не могу найти. Хороша!

– Слава богу! – Кира с облегчением выдохнула и расстегнула верхнюю пуговицу джинсовой рубашки, будто ей внезапно стало жарко. – Не обманули!

– Кто? – рассеянно спросил Арарат, не отрывая взгляда от ее пальцев.

– В салоне красоты. Ну, знаешь, все эти процедуры… Маникюр, там, маска… Полная эпиляция… – она вздохнула полной грудью, проследив, чтобы от этого движения натянулись оставшиеся пуговицы. – Хорошо, что эти мучения не прошли даром.

Из всего сказанного до Григоряна долетели только кодовые слова «полная эпиляция». Он сглотнул, облизал губы, глаза его подернулись пленкой и сделались похожими на маслины. Он уже приоткрыл рот, намереваясь что-то сказать, как его окликнул усатый.

– Слушай, у меня такие сумасшедшие дни с этими выступлениями… Может, после фестиваля сходим куда-нибудь? – понизил голос Арарат.

– Хорошая идея, – беззаботно улыбнулась она. – Я первый раз в Латвии и еще не видела Ригу. Будешь моим гидом?

– Конечно! Оставишь телефончик?

– Спроси у Эрика.

Он кивнул и поспешил к команде. Кира довольно выдохнула и плюхнулась на свободное кресло. Но не успела она расслабиться, как резкий голос заставил ее подскочить:

– Грязная игра, Скворцова, – Эрик Саакян сидел, скрестив руки, двумя рядами дальше.

– Напугал! – Она с трудом перевела дыхание.

– Полная эпиляция, гид… – Саакян покачал головой. – Не думал, что ты до этого опустишься.

– Спор есть спор, Эрик. Мы не ограничивали средства, – оправившись от неожиданности, Кира перешла в наступление. – Будь готов проиграть.

– Думаешь, только у тебя козырь в загашнике? – недобро ухмыльнулся он. – Ты не знаешь, с кем связалась.

Эрик не стал уточнять, что имелось в виду. Просто встал и присоединился к коллегам, игнорируя сам факт существования Киры. Остаток дня она гадала, в какой момент планирует напакостить Саакян, но в конце концов пришла к выводу, что это всего лишь пустые угрозы. Выпендреж, как и все, что он говорит. Поэтому расслабилась, получила удовольствие от вечера КВН и на следующее утро в коротеньких шортах и свободной легкой рубашке ожидала на ресепшен большой прогулки в компании Арарата.

Однако в холле Григорян появился не один. Следом, сияя, как начищенный червонец, вышагивал не кто иной, как Эрик.