Иоанникий тоже с притворным равнодушием ждал, когда ему предложат ломоть хлеба с куском сочного мяса, отдающего желудевой горечью и дымком пахучих трав, обильно посыпанного крупной солью. Челюсти у переводчика приходили в движение, у него развязывался язык, и, запивая пищу густым местным вином, он начинал какую-нибудь занятную повесть. Обильная еда вызывала мысли о голодных. На этот раз история происходила в стране, которую посетил голод.

– Это случилось в селении, где саранча пожрала все посевы. Некий человек сказал своему сыну: «Чадо! Видишь, как мы оскудели? Всем нам грозит голодная смерть. Позволь, я продам тебя. И ты останешься жив, и мы спасемся от гибели». Сын ответил: «Поступи как знаешь». Отец привел отрока к вельможе, и тот, взглянув на красивого мальчика, подумал, что тот будет прилично прислуживать ему за столом, и уплатил за раба что полагалось.

Олег и Борей слушали рассказ с затаенным вниманием. Все это вполне соответствовало истине. Когда случался неурожай, бедняки часто были вынуждены продавать своих детей в рабство. Феофания не понимала языка руссов, но она думала о своем, бледнела от волнения при мысли, что скоро наступит ночь и она останется наедине с супругом в опочивальне. Мелетий тоже не знал русского языка, хотя и смеялся порой без всякой видимой причины. Однако все давно к этому привыкли.

– Отдавая сына вельможе, старец завещал отроку молиться в каждой церкви, которую он встретит на своем пути. И вот что произошло. Однажды молодой слуга увидел, что госпожа творит блуд с другим рабом. Он никому ничего не сказал, но ужаснулся. А госпожа опасалась, что он донесет на нее, и стала так уговаривать мужа: «Этот новый раб злоумышляет против тебя. Не подсыпал ли он яда в твою чашу, когда ты пил вино перед охотой? Разве не почувствовал ты тогда резь в желудке?» Супруг, вернувшийся с лова совсем больным, поверил жене. А она шептала на ложе: «Судья – друг тебе. Попроси его, чтобы он казнил того, кто принесет ему от тебя какую-нибудь вещь – например, красный плат. Условившись так, пошли с таким даром к судье нового слугу. Потом мы отправим другого раба, чтобы он принес нам голову казненного. Этот вполне достоин твоей награды. Он трудится днем и ночью и всегда готов доставить мне удовольствие».

Олег слушал не без увлечения, но сохранял княжеское достоинство. Зато Борей весь превратился в слух и даже забыл о своих обязанностях повара. Он перестал вращать вертел, и мясо стало подгорать. Олег крикнул:

– Не пренебрегай работой, кухарь!

Борей спохватился, и железный прут снова стал поскрипывать на подпорках.

– Господин послушался злой жены и послал молодого раба к судье, вручив ему красный плат. Но отрок зашел, по своему обыкновению, в церковь, что стояла на его пути, и задержался там на молитве. Между тем уже отправили второго раба за головой того, кого почитали казненным. Этот посланец зашел не в церковь, а в кабак. Там собутыльники сообщили ему, что отрок молится. Раб подумал, что, наверное, получит награду от судьи, если сам отнесет плат, и стал уговаривать юношу: «Ты помолись, а я отнесу судье подарок, а позднее и ты придешь к нему, и мы вместе возвратимся в дом нашего господина». Молодой слуга охотно согласился, и судья велел отрубить голову тому, кто принес платок, как было условлено. А когда явился отрок, ему вручил голову несчастного, завернутую в тряпицу, и он принес ее госпоже, даже не подозревая о том, что несет, и господин с женою были поражены ужасом…

Борей покачал головой. Подобные вещи могут происходить на земле, где все полно случайностей, и ничего чудесного в этом событии не было. Он радовался, что услышал такую поучительную притчу, так как страшная история заставляла подумать о собственной судьбе, а потом снова принимался за свой кусок мяса. Иоанникий, с удовольствием обсасывая пальцы, рассказывал:

– Сегодня я прогуливался в городе и видел, как люди рыли яму, чтобы заложить основание для нового дома. Представьте себе, они нашли в земле мраморную статую какого-то древнего мудреца или законодателя. Это напомнило мне о том, что я прочел в одном сочинении. Якобы в прежние времена на острове стояла огромная статуя языческого бога. Она была так велика, что один палец ее равнялся по величине человеку. Будто бы на отливку этого истукана пошло пятьсот талантов меди и столько же обыкновенного железа. Его сооружали двенадцать лет. За высоту статуи ее называли Колосс. Правая нога идола стояла на одной стороне входа в корабельное пристанище, а левая на другой, и между ними свободно могли проходить большие морские корабли. Но однажды на острове произошло землетрясение, и статуя упала на землю. Когда сарацины временно захватили остров, их военачальник Моавия разбил истукана на куски и переправил металл в Сирию. Там выставленную для продажи на базаре медь приобрел иудейский купец и нагрузил ее на девяносто верблюдов…

Словоохотливый Иоанникий готов был рассказывать и другие истории, не менее занимательные, но ужин приходил к концу, все вино выпили, и старая Дула уже готовила на ночь постели. Феофания уверяла, что она утомлена и хочет поскорее прилечь. Кандидат и разговорчивый переводчик уходили восвояси, а супруги отправлялись в опочивальню. С некоторых пор положение в этом доме улучшилось, потому что родители Феофании нашли способы помогать несчастной дочери и присылали ей необходимое. Олег спал теперь на пуховой перине. Из окна было видно зеленоватое море. Сладко пахнул лавр. Князю казалось, что он с утра до вечера ест мед.

Так прошел еще один год, и наступил третий. Никто не знал, о чем шепчутся на ночном ложе Олег и Феофания, мешая русские и греческие слова, но в монастыре стали появляться подозрительные странники. Они вели какие-то переговоры с Феофанией и снова покидали монастырь. Все это давно заметили кумушки, занимавшиеся стиркой и пересудами на монастырском дворе, но ни кандидат, ни Иоанникий ничего не замечали, благодушествуя в таверне «Звезда Камира», у старого Киклофора; Мелетий вспоминал свои подвиги, а переводчик рассказывал всем, кто хотел его слушать, неисчерпаемые истории о чудесах и превращениях. Потом неожиданно исчез Борей. Когда удивленный этим обстоятельством Иоанникий спросил архонта о его слуге, ему ответили уклончиво.

– Куда уехал твой слуга? – допытывался соглядатай, и стоявший рядом с ним озабоченный начальник стражи смотрел то на одного, то на другого.

Олег презрительно скривил губы.

– Откуда мне знать? Разве не обычное дело, что рабы убегают от своего господина?

Кандидат и Иоанникий переглянулись и отправились в таверну, чтобы обсудить этот вопрос за кувшином вина. В конце концов, может быть, и не было причин волноваться? Сосланный архонт спокойно проживал в монастыре и не делал никаких попыток к бегству, за что пришлось бы ответить наблюдающим перед высшей властью. Однако в харчевне передавали о странных слухах. Некоторые из посетителей, в том числе таможенные надсмотрщики, утверждали, что прошлой ночью к берегу подошел какой-то черный корабль, долго стоял при лунном освещении, а потом поднял парус и ушел в море, едва лишь занялась заря.

– Сарацины? – с тревогой спрашивал надсмотрщиков Мелетий.

– Или морские разбойники, – объяснял старый Киклофор. – Уже было так раньше. В царствование блаженной памяти Константина, помню, тоже приходил разбойнический корабль и пограбил Камир. Тогда они убили стратига Леонтия.