По словам Эфора, законодатель, по-видимому, принял в основу положение, что свобода — высшее благо для государств. Ведь только одна свобода делает блага собственностью тех, кто приобрел их, тогда как блага, приобретение в рабстве, принадлежат правителям, а не управляемым. Те, кто обладает свободой, должны ее защищать. Далее, согласие возникает только там, где устранены раздоры, проистекающие от своекорыстия и роскоши. Действительно, если граждане ведут умеренную и простую жизнь, то нет них ни зависти, ни заносчивости, ни ненависти по отношению к равным себе. Поэтому законодатель предписал, чтобы юноши собирались в так называемые «отряды»,[1693] а взрослые на общие трапезы (которые называются «андриями») для того, чтобы более бедные, питавшиеся на общественный счет, могли иметь равную долю с богатыми. Чтобы юноши стали мужественными, а не трусами, их с детства приучали к обращению с оружием и к тяжелым трудам, чтобы они научились презирать жару и холод, каменистые и крутые дороги, удары в гимнасиях и в сраженьях в строю. У них были введены упражнения не только в стрельбе из лука, но также в военной пляске (которой научили куреты, а впоследствии ее упорядочил тот человек, по имени которого пляска названа пиррихой),[1694] так что даже игры у них не были свободны от полезных для войны упражнений. Равным образом в песнях нужно было пользоваться мужественными критскими ритмами, изобретенными Фалетом; последнему критяне приписывали сочинение пеанов и других местных песен, а также введение многих обычаев. Они обязаны были носить военное платье и обувь, а самым ценным даром у них считалось оружие.

17. Кое-кто утверждает, по словам Эфора, что большинство обычаев, считаемых критскими, лаконского происхождения. В действительности же первыми их ввели критяне, а усовершенствовали спартанцы. Когда же критские города, в особенности город кноссцев, подверглись опустошению, военное дело они забросили. Некоторые установления кноссцев лучше сохранились у ликтийцев и гортинцев и в нескольких других городках, чем у них самих. Действительно, те, кто представляет лаконские обычаи более древними, приводят в доказательство обычаи ликтийцев. Потому что, говорят они, ликтийцы, как колонисты, сохраняли обычаи метрополии. Впрочем, вообще нелепо изображать обладающих лучшими установлениями и государственным устройством подражателями худших учреждений. Однако это утверждение, говорит Эфор, неправильно, ибо с одной стороны, не следует на основании ныне существующего положения вещей заключать о их состоянии в древности, так как то и другое превратилось в свою противоположность. Так, например, в прежние времена критяне господствовали на море; и даже пошла поговорка о тех, кто прикидывается незнающим того, что им известно: «Критянин не знает моря». Теперь, однако, они забросили морское дело. С другой стороны, из того, Что некоторые города на Крите были спартанскими колониями, еще не следует, что они были обязаны удерживать спартанские обычаи. Многие колонии вовсе не сохраняют отеческих обычаев, а многие города на Крите. не являющиеся спартанскими колониями, имеют тем не менее одинаковые с ними обычаи.

18. Далее Эфор рассказывает. Спартанский законодатель Ликург к на 5 поколений моложе Алфемена, который вывел колонию на Крит. Как передают историки, Алфемен был сыном того Кисса, который основал Аргос приблизительно в то же время, когда Прокл начал вновь заселять Спарту; Ликург же, как все согласно признают, был шестым потомком Прокла. Копии не бывают раньше оригиналов и новое прежде старого. Пляска, бывшая в обычае у лакедемонян, ритмы и пеаны, исполняемы по предписанию закона, и много других обычаев называются у них критскими, как будто бы они возникли на Крите. Из числа высших спартанских государственных должностей некоторые имеют то же самое управление и те же названия, что и на Крите, как например должности «старейшин»[1695] и «всадников»[1696] (за исключением того, что на Крите «всадники» в действительности владеют конями; отсюда делают вывод, что должность «всадников» на Крите древнее, так как она сохранила там подлинное значение названия; спартанские же «всадники» не держат лошадей). Однако спартанские эфоры носят другое звание, хотя и выполняют одинаковые функции с критскими космами. Общие трапезы у критян еще и теперь называются «андриями», тогда как у спартанцев прежнее имя их не сохранилось. У Алкмана во всяком случае находим следующее:

На пирах и празднествах

Среди сотрапезников андрий подобает зачинать пеан.

(Фрг. 22. Бергк)

19. Критяне говорят, продолжает затем Эфор, что Ликург прибыл к ним по следующему поводу. Был у Ликурга старший брат Полидект. После кончины он оставил беременную жену. Ликург занял трон на некоторое время вместо брата, но после рождения ребенка, к которому должна была перейти царская власть, он стал опекуном наследника. Однажды кто-то, издеваясь над Ликургом, сказал, что, как ему хорошо известно, Ликург будет когда-нибудь царем. Тогда последний подумал, что из-за этих речей он может подвергнуться ложному обвинению* в злом умысле против ребенка; из страха, как бы враги не возложили на него вину за случайную смерть ребенка, он и отправился на Крит. Такова, говорят, была причина Ликургова путешествия. По прибытии на Крит он сблизился с Фалетом — мелическим поэтом и человеком, сведущим в законодательстве. От последнего Ликург узнал о том способе, каким прежде Радаманф, а потом Минос распространяли среди людей свои законы, как бы исходящие от Зевса. Он побывал в Египте, изучил местные обычаи, встретился, по словам некоторых, даже с Гомером, который жил тогда на Хиосе, и вернулся опять на родину. Здесь Ликург застал уже на престоле Харилая, сына своего брата Полидекта. Затем, приступив к составлению законов, он посетил дельфийского бога и привез оттуда (подобно тому, некогда Минос принес свои законы из пещеры Зевса) повеления бога, большей частью похожие на законы Миноса.

20 Главнейшие, по словам Эфора, в отдельности критские обычаи следующие: у критян всех в одно и то же время исключенных из «отряда» мальчиков принуждают к одновременному вступлению в брак; однако они не сразу приводят себе в дом девушек, на которых они женились, но лишь когда, когда девушки окажутся пригодными для ведения домашнего хозяйства. Если у девушки есть братья, то ее приданое составляет половину доли брата. Дети учатся чтению и письму, а также установленным по закону песням и некоторым видам музыки. Тех, что помоложе, приводят на общие трапезы — «андрий». Там они едят вместе с другими, сидя на земле зимой и летом в одних и тех же грубых потертых плащах, и прислуживают взрослым мужчинам и себе. Лица, принадлежащие к одной и той же общей трапезе, затевают схватки друг с другом и участниками других трапез. Во главе каждого «андрия»