пор горюет о брате, Эйла решила перевести разговор на другую тему:

– Я не видела Уинни в поле. Похоже, она отправилась в степи вместе с Удальцом. В последнее время она стала часто туда наведываться. Твое приспособление из ремешков для Удальца показалось мне удачным, но я не уверена, что его стоило привязывать к Уинни.

– Я сделал веревку слишком длинной. И не подумал о том, что она может зацепиться за куст. Но таким образом можно помешать им разбежаться далеко в разные стороны. Это может когда-нибудь пригодиться, в первую очередь это касается Удальца. А Уинни всегда выполняет твои желания?

– Да, пожалуй, но скорей потому, что ей самой это приятно. Она понимает, чего мне хочется, и выполняет мои желания. Я могу кататься на Вэбхья, но он всегда сам выбирает дорогу, зато бегает очень быстро. – Она вспомнила о том, как они со львом совсем недавно пронеслись по полю, и глаза ее засверкали. – Покататься верхом на льве – огромное удовольствие.

Джондалар вспомнил, как она сидела на спине у пещерного льва с рыжей гривой и ее золотистые волосы развевались на ветру. Ему было страшно за нее, но картина показалась ему восхитительной – как она сама. Неукротимая, прекрасная женщина…

– Ты восхитительная женщина, Эйла, – сказал он. Судя по его взгляду, он говорил абсолютно искренне.

– Восхитительная? Копьеметалка – восхитительное оружие. Кататься верхом на Уинни или на Вэбхья – восхитительно. Я правильно поняла? – Эйла почувствовала, что у нее горят щеки.

– Правильно. И Эйла кажется мне восхитительной… очень красивой.

– Джондалар, ты шутишь. Красивы цветы, и небо становится красивым на закате. А я не красива.

– Разве женщина не может быть красивой?

Она отвернулась, не в силах выносить на себе его взгляд:

– Я… я… не знаю. Но я вовсе не красива. Я… большая и уродливая.

Джондалар встал и, взяв ее за руку, заставил ее тоже подняться с земли:

– Ну-ка посмотри, кто больше, ты или я?

Они стояли совсем рядом, и Джондалар показался ей очень высоким и сильным. Она заметила, что он опять побрился. Короткие волоски можно было разглядеть, лишь стоя вплотную к нему. Ей захотелось снова провести пальцами по его коже, которая казалась то гладкой, то шершавой. Ей показалось, что его взгляд способен проникнуть в самые потаенные уголки ее души.

– Ты больше, – негромко ответила она.

– Выходит, ты не такая уж и большая, верно? И ты вовсе не уродлива, Эйла. – Он улыбнулся, но она догадалась об этом лишь по отражению улыбки в его глазах. – Надо же, как забавно. Самая красивая из всех женщин, которых я где-либо встречал, считает, что она уродлива.

Слова его донеслись до ее слуха, но она все смотрела ему в глаза, не в силах оторваться, чувствуя, как по всему ее телу разливается тепло, а потому она не обратила на них внимания. Джондалар наклонился, губы его прильнули к губам Эйлы. Он обнял ее и прижал к себе.

– Джондалар, – проговорила она на выдохе, – мне нравится, когда ты прикасаешься губами к моим губам.

– Это поцелуй, – сказал он. – Кажется, время настало.

Джондалар взял Эйлу за руку и повел к постели из меховых шкур.

– Какое время?

Они присели на постель.

– Пора совершить ритуал Первой Радости.

– А что это за ритуал?

– Это обряд, после которого женщина входит в силу. Я не смогу объяснить тебе всего, что нужно. Обычно женщины постарше предупреждают девушку, что она может почувствовать боль, но это необходимо для того, чтобы она стала женщиной. Для совершения ритуала специально выбирают мужчину. Многим хочется попасть в число тех, на кого падет выбор, но некоторым становится страшно.

– А чего они боятся?

– Боятся причинить боль женщине, боятся, что окажутся неуклюжими или бессильными, что их подведет кудесник.

– То есть мужской член?

Как его только не называют! Джондалар подумал о всех известных ему названиях, и грубоватых, и забавных.

– Да, у него много названий.

– А какое из них главное?

– Наверное, мужской орган, – ответил он, немного подумав, – но его называют и по-другому.

– А что бывает, если мужчина оказывается бессильным?

– Приходится звать другого мужчину, и всем при этом становится неловко. Но большинство мужчин охотно участвуют в совершении этого обряда.

– А тебе приятно, когда выбирают тебя?

– Да.

– А тебя часто выбирают?

– Да.

– Почему?

Джондалар улыбнулся и подумал: она задает столько вопросов из любопытства или потому что волнуется?

– Пожалуй, потому, что мне нравится участвовать в совершении обряда. Я трепетно отношусь к женщинам, которым предстоит впервые познать радость.

– Джондалар, как же мы сможем совершить надо мной ритуал Первой Радости? Ведь со мной это произойдет не впервые.

– Я знаю, но под ритуалом Первой Радости подразумевается нечто большее, чем просто совокупление.

– Я не понимаю. О чем ты говоришь?

Он снова улыбнулся, подался вперед, и его губы прижались к губам Эйлы. Она прильнула к нему, но, когда он, приоткрыв рот, попытался раздвинуть языком ее губы, опешила и отпрянула от него.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Разве тебе не приятно? – Джондалар озабоченно нахмурил лоб.

– Не знаю.

– Давай попробуем еще раз и выясним, нравится тебе это или нет. – «Не спеши, Джондалар, – сказал он себе, – не торопись». – Попробуй лечь и расслабиться.

Он легонько подтолкнул ее, а затем лег рядом с ней, опершись на локоть, и долго смотрел на нее, прежде чем склониться над ней вновь. Он дождался, пока она не расслабилась, а затем легким, быстрым движением провел языком по ее губам. Приподнявшись, он увидел, что Эйла улыбается, закрыв глаза. Когда глаза ее раскрылись, он снова потянулся к ней, чтобы поцеловать ее. Она прильнула к нему, и он стал целовать ее все более и более страстно. Почувствовав прикосновение его языка, Эйла приоткрыла рот.

– Да, – сказала она, – пожалуй, мне это нравится.

Джондалар улыбнулся. Она ничего не принимает на веру, ей хочется попробовать и во всем разобраться хорошенько. Он порадовался тому, что сумел доставить ей удовольствие.

– А что теперь? – спросила она.

– Может, поцелуемся еще?

– Хорошо.

Он стал целовать ее снова, осторожно прикасаясь к ее губам, к нёбу, к мягким тканям под языком. Губы его заскользили по ее щеке, приближаясь к уху. Он тихонько подул в него, потеребил зубами мочку, покрыл поцелуями ее шею, а затем снова отыскал ее губы.

– Почему меня бьет дрожь, как будто у меня лихорадка? – спросила Эйла. – Но это приятная дрожь, не такая, как во время болезни.

– Ты не больна, и твои навыки целительницы сейчас тебе не пригодятся, – сказал он и добавил: – Эйла, тут