Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В углу обнаружился свободный столик на двоих. Айрис направилась прямиком к нему. Оттуда можно было прекрасно видеть Малая и любого человека, с которым он планировал встретиться.
Принесли заказ, и она сразу проглотила таблетки. Чай был как раз такой, какого ей хотелось, — горячий и крепкий.
Малай поднес чашку к губам, сделал глоток и что-то сказал остальным, после чего все немедленно поднялись и разошлись, оставив свои напитки нетронутыми. Оставшись в полном одиночестве, он откинулся на стуле и развернулся так, что его высокие ботинки высунулись прямо на тротуар. Пальто, касающееся земли, слегка распахнулось. «Довольно недвусмысленное предупреждение», — подумала Айрис. Малай наверняка поступил так лишь для того, чтобы подходящий к нему мельком углядел его оружие. Видеть подобный ход ей доводилось уже бессчетное число раз. Заранее показав, кто тут босс, Малай не стал вставать, а его гость не стал садиться до тех пор, пока его не пригласили.
Айрис никогда не сумела бы отличить албанца от латыша, эстонца от литовца, словака от поляка. Но вот британца могла легко опознать с первого же взгляда. Подгреб к столику явно соотечественник — мидлэндер[76], если быть окончательно точной.
На нем были серые тренировочные штаны, ослепительно-белые кроссовки и белая худи, далеко не столь ослепительная. Впрочем, отстойный наряд гостя Айрис ничуть не интересовал. Одна из «шестерок» Нормана Пардоу — зовут Брюс, кликуха Крыс, что более чем подходило при данных обстоятельствах. А как еще Малай сумел добраться до двух лучших ребят Пардоу? Только при помощи своего человечка во вражеском стане, которым в данным случае и был Брюс Батлер.
Ясен пень, албанский Брюса был не лучше ее собственного. Хорошие новости: оба говорили по-английски. Плохие новости: толстое витринное стекло и шум уличного движения означали, что Айрис приходилось изо всех сил напрягать слух. Из того, что ей пока удалось разобрать, Батлер что-то бубнил о деловых партнерах Пардоу. Часть этой информации не соответствовала действительности или устарела. Но не вся, и, что самое тревожное, ей удалось подслушать, как Брюс раскрывает всю иерархию криминального предприятия Пардоу. Того же Дейви Джелфа Айрис откровенно презирала, но ей все равно не хотелось бы, чтобы того грохнул какой-нибудь залетный отморозок, а при таких темпах Пардоу и его команду перебьют буквально через несколько недель. Когда Малай говорил по-английски, то упомянул про какой-то заброшенный завод неподалеку от Брирли-Хилл.
Прикончив свой чай и дождавшись, пока Брюс не уберется восвояси, Айрис наконец вышла из кафе. Забрать мотоцикл успеется. Сначала нужно найти таксофон. Он обеспечит большую анонимность, чем ее мобильник.
36
Настроение у Джексона было — хоть волком вой. Не в силах выгнать навязчивую мелодию из головы, он стакан за стаканом глушил виски, когда прошлым вечером вернулся домой. Но даже теперь она продолжала глухим эхом гудеть в ушах, наслаиваясь на жуткую головную боль, отчего на душе было еще гаже. Сама ли Полли поставила кавер-версию классической песни в исполнении «Встревоженных» или то была театральная идея Неона?
Наконец он все-таки проделал все обычные утренние действия — встал, умылся, оделся. Внизу, с кружкой чая в руке, глянул на автоответчик, сердитый огонек которого напомнил ему, что память аппарата переполнена. До этого Джексон пребывал в слишком растрепанном виде, чтобы обратить на это внимание. Помимо звонка из «Би-Ти»[77], пытающейся вдуть ему мобильный пакет, все остальные голосовые сообщения были от журналистов, роняющих слюни в надежде на жареные факты. Он стер их все до единого, выключил автоответчик и выдернул шнур телефона из розетки.
Когда целая орда писак стала обращаться к нему с мольбами сквозь щель почтового ящика, Джексон окончательно принял решение. Взял пистолет Айрис, патроны и мультитул[78], бросил их в сумку с лэптопом. Задернул шторы, схватил ключи и вышел из дома, продравшись сквозь толпу журналистов со словами: «Без комментариев».
Два идиота — оба обещали эксклюзив — даже вцепились в его машину, когда он отъезжал. Рука, крепко прижатая к сигналу, произвела желаемый эффект, и «Мини» пулей вылетел с подъездной дорожки. Джексон направлялся в свою городскую квартиру. Некоторые из наиболее решительных представителей прессы поехали за ним, но, избрав окольный маршрут, Мэтт вскоре избавился от них. Больше он уже не вернется. Помимо всего прочего, дом, который они делили с Полли, символизировал для него семейные узы. Там Джексон чувствовал себя брошенным на произвол судьбы — не говоря уже о тех жутких картинах, которые вставали перед его мысленным взором всякий раз, когда он проходил мимо их бывшей спальни.
Квартира представлялась куда более спокойным и безопасным местом, и Мэтт сразу принялся за работу. Первым делом зарядил «Глок», завернул его в посудное полотенце, вытащенное из кухонного ящика. Потом взял мультитул, выдвинул из него отвертку, зашел в ванную и снял со стены вентиляционную решетку. Положил пистолет в углубление рядом с шахтой, привинтил решетку на место.
Удовлетворенный результатом, отыскал в гардеробе вязаную шапочку, натянул ее поглубже на уши и на лоб и пешком отправился в город.
Ровно через тринадцать минут Джексон был уже на площади Столетия, которая по-прежнему оставалась одной большой стройплощадкой, пусть даже Зал Памяти — место, где Неон выставил свою вторую жертву, — недавно открыли вновь. Миновал Бирмингемский репертуарный театр и городскую библиотеку. Реновационный бум полностью изменил привычный городской ландшафт. Куда ни глянь, везде были краны, леса и строительные рабочие. Эффект это производило дезориентирующий и сбивающий с толку.
«Как засечь убийцу среди сотен работяг и прохожих — местных и приезжих? Найду ли я его когда-нибудь вообще, — в отчаянии думал Джексон. — Неон мог прямо сейчас запросто пройти мимо меня, в каске и ярком светоотражающем жилете, просто как еще один строитель. И где тут камеры наблюдения — кстати, сколько из них на самом деле работает?»
Джексон вошел во временный обходной тоннель — высокие щиты по бокам ограждали территорию стройки от людских потоков.
Выйдя с другой стороны, возле городского музея, Мэтт услышал, как аккордеонист играет «Осенние листья»[79]. Прошел через площадь Чемберлена до площади Виктории и дальше в сторону Центрального вокзала. По всей вероятности, Неон тоже ходил этой дорогой, среди гламурного блеска и показного великолепия города, готовящегося к Рождеству. Восхищался ли он всеми этими светодиодными снежинками, новогодними елками и красными
