Вышел Тэ и выпустил из багажного отделения двух ужиков, которые, виляя, поползли по земле, а также пару бук, которые тут же покатились в поисках возвышенности, на которой можно установить пункт наблюдения и связи. Главной задачей теперь было закрепить планер, чтобы его не унесло случайным порывом ветра. Изначально ужики разрабатывались для геологоразведки, а потому хорошо копали. Всего за несколько минут, подправляемые Доком, она установили крепления в надежных на вид валунах на берегах замерзшей реки. Тэ с Бардом размотали канаты и привязали их за крылья планера. Действовали слаженно и быстро, а Белед в это время неустанно обходил периметр. Кэт-два с Арианой разложили хвата, с помощью которого Док мог передвигаться по труднопроходимой местности. По сути это было то же кресло-каталка, только вместо колес ноги. Благодаря им хват мог преодолевать препятствия, с которыми с трудом справлялись даже крепкие и тренированные люди. Меми тем временем укутала Дока, подготавливая его к походу. Эйнштейн наблюдал за всем этим и успел задать всего пару сотен вопросов, на которые Док с удовольствием отвечал лично. В принципе, почти все оборудование Эйнштейн должен был видеть на видеозаписях и в фильмах, которые крутили в его РКС, но вживую он сталкивался с ним впервые.

Чем он не интересовался (и правильно делал), так это оружием, хотя мог бы: у четверых членов Семерки, Кэт-два, Тэ, Беледа и Барда, были катапульты различных модификаций. Нельзя сказать, что они вооружились до зубов – скорее в духе экспедиционников, которые брали с собой оружие для самозащиты, на случай если встретятся с крупными хищниками или нехорошими селенцами. У Кэт-два был тот же катапульт, который сопровождал ее в последней экспедиции. Он стрелял определенным типом патботов: они наводились на крупное тепловое пятно по инфракрасному радару. Достигнув цели, патбот совершал посадку, как космический зонд на астероид, и искал способы причинить как можно больше неприятностей. Две-три таких штуки в теле крупного животного, и у него пропадет всякая охота полакомиться Кэт-два. У Тюратама Лейка была похожая модель, только древнее, тяжелее и побывавшая в передрягах. Еще у него было два магазина с ботронами: один такого же типа, как у Кэт, другой, вероятно, с патботами, рассчитанными на стрельбу по людям. Белед перекинул через плечо ремень с большим двуручным катапультом, из которого тянулась длинная лента ботронов, опоясывавшая феклита на манер бандольера. Для такой вылазки перебор, но Беледу лишний груз был нипочем. Лангобард же, по традиции красных неондерталов, держал при себе стаю самых разных патботов – примерно с десяток типов, – которые ползали по его телу, а катапульт был закреплен под предплечьем на манер хирургической шины. Если надо было выстрелить, он сжимал ладонь, патботы получали соответствующий сигнал и пытались добраться до локтевого сгиба, где находилось зарядное устройство. Такая система казалась медлительной, но имела свое преимущество: в свободное время патботы патрулировали тело Барда в поисках вражеских роботов, при необходимости вступая с ними в схватку.

Все это, безусловно, поражало Эйнштейна, да и поразило бы любого, для кого такие технологии в новинку, однако для Семерки было делом обыденным. Поведение патботов, окружавших Барда, поначалу немного отвлекало, поскольку мало кто был знаком с боевыми приемами красных. Вскоре стало ясно, что программа этих патботов сводилась к нескольким зацикленным алгоритмам: они либо сидели на плечах неондертала, либо кругами ползали по его торсу. Иногда они пытались зацепиться друг за друга «паровозиком», но для полноценной цепи их не хватало.

По дороге от Колыбели Белед, Бард и Тэ запирались в отдельном помещении, открывали ящики со снаряжением и пытались приучить своих патботов друг к другу, чтобы ботроны производства синих, которых большинство, не распознавали боеприпасы Барда с ходу в качестве противника, и наоборот. До сих пор работало. Однако когда им пришлось идти тесным строем через сужение между валунами, патботы Барда учуяли тех, что покоились в бандольере Беледа, и, направив сенсоры в их сторону, перебрались Барду на бок. Впрочем, затевать войнушку они вроде бы не собирались. Исходя из того, что противник теоретически мог взломать или заглушить любой канал связи, более развитые патботы умели общаться между собой самыми разными способами, включая звук. Предпочтение отдавалось ультразвуку, но поскольку частот на всех не хватало, время от времени слышалось, как ботроны Барда посылают идентификационные сигналы или, может, пытаются дезориентировать окружающие их ботроны синих. То они издавали какое-то шипение, то компьютерную мелодию, слишком быструю, чтобы человеческое ухо могло ее распознать. Боеприпасы Беледа, Тэ и Кэт-два молчали – по крайней мере, не отвечали в слышимом диапазоне. Возможно, причиной было то, что изготовители ботронов у синих руководствовались принципом «тупые, зато много», тогда как красные придерживались противоположной точки зрения.

На пересеченной местности Док со своим хватом преодолевал препятствия значительно быстрее всех – за исключением, может быть, Эйнштейна, который оказался прирожденным альпинистом. Они вдвоем часто вырывались вперед, и тогда Белед неуклюжим рывком нагонял их, видимо, подчиняясь инстинкту быть в авангарде. Лангобард же тяготел к тылам, и поэтому его спутницей в основном была медлительная Ариана. Порой он просто подхватывал ее и переносил через труднопроходимые участки. Наверху долина была довольно ровной, но чтобы пройти туда, где произрастала растительность, посеянная онанами, пришлось преодолеть довольно крутой склон. Дальше идти было легче, однако появилась новая задача: искать дорогу среди низкорослого, но густого кустарника, прижившегося на усыпанной пеплом земле. На ощупь и по запаху становилось ясно, что первоначально эту местность заселили некими микроорганизмами, функцией которых, по-видимому, было перерабатывать вулканический пепел, содержащий ядовитые вещества вроде серы, в более здоровую почву. Весь полет Эйнштейн держал рот на замке. Теперь, когда они высадились, он излагал Доку и всем в пределах слышимости свою версию относительно объекта, к которому вел Семерку.

– В общем, сами увидите, когда дойдем, – повторял он, не до конца уверенный в собственной гипотезе (он знал и такое слово, только произносил его с ударением на предпоследний слог, как «антите́за»).

Очень часто в его речи проскальзывало «я изучил». Эйнштейн понятия не имел, кто перед ним, и воспринимал Дока как просто древнего старика, который охотно отвечал на вопросы. И не только отвечал, а и задавал сам – настойчиво, но не грубо.

– У них были такие машины на колесах…

– Автомобили?

– Нет, такие крупные, прямоугольные.

– Значит, грузовики, – подсказал Док.

– Моя гипотеза в том, что вот-те-факт – один из таких.

– Однако минуту назад, – возразил Док с едва заметной ноткой раздражения, – ты говорил, что его зашвырнуло в горы волной цунами.

– Ну да.

– Из этого тогда следует, что он находился где-то в океане.

– Да, это моя гипотеза.

– Почему же он не затонул? Кузов грузовика не герметичен. Рано или поздно он бы заполнился водой.