– При чем тут Ромашин? – удивился математик, но женщина его не слушала.

– Еще раз предлагаю перейти на работу в отдел, не нужна будет конспирация и особые методы связи. К тому же, уверяю вас, работать у нас не менее интересно, чем в ксеноцентре ИВК, проблем хватает.

– Не хочу, – сказал склонный к прямоте Железовский, не чувствуя смущения. – Не люблю формальных структур, узаконенной системы методов, процедур, работы и деловых отношений. Лучше работать на контракте: вам важен результат, мои личные соображения вас не должны волновать, как и нормы поведения.

– Что ж, ultima ratio[146]. – Голос комиссара похолодел. – Как дела с заданием? Завершаете?

– В стадии… э-э… предварительного… м-м… поиска, – промямлил Железовский.

Боянова молча смотрела на него, не выказывая эмоций, но математик видел, о чем она думает.

– Впрочем, извините, мне было просто некогда, – сказал он, опуская голову.

– Вы меня удивляете, Аристарх, – спокойно, с ноткой грусти проговорила Власта. Она чувствовала, что математик знает, о чем идет речь. – Вы сами предложили нам помощь, и вдруг оказывается, что вам некогда! Как это понимать? Мне казалось, что вы уже достигли age of descretioin[147]и способны отвечать за свои решения, теперь же убеждаюсь, что поторопилась с предложением работать у нас.

Комиссар повернулась к двери.

– Завтра будет готов анализ и расчет, – проговорил красный от стыда Железовский ей в спину. – Я набрел на интересное явление: многие высокотехнологические заводы-автоматы делают детали, которые потом не поступают к потребителю продукции. Когда удастся проследить каналы их вывода, можно ждать открытий.

– Каких? – Боянова оглянулась через плечо.

– Ваши подопечные «эскадроны жизни» делают себе таким образом какую-то сложную технику. Оружие. Транспорт. Разведсистемы. И все это – против нас, интрасенсов.

– «Эскадроны» здесь ни при чем, – вздохнула женщина, глядя на математика с неопределенным интересом. – С ними еще как-то можно мириться, но они связаны с экстремистами разных мастей, от нацистов до «непримиримых» – фанатиков пострелигиозного толка, а это уже другая компания, требующая постоянного внимания. Плюс Орден.

– Ничего, я доберусь и до них.

Боянова улыбнулась.

– Нашему б теляти вовка зъисты! Все-таки вы пока больше мальчишка, Аристарх, а не мужчина-интрасенс. От вас требуется только расчет центра, прогноз готовящейся потасовки, остальным займутся криминальные подразделения. Не вмешивайтесь не в свои дела. Почему бы для ускорения расчета вам не воспользоваться эм-синхро? У безопасности есть своя, и довольно обширная, система банков данных, не хватит – включим европейскую, азиатскую или американскую компьютерную сеть…

– Нет. – Железовский бросил взгляд исподлобья. – У наших противников тоже есть системы защиты информации, и если начать работать в открытую…

Боянова кивнула и вышла, услышав последнюю фразу математика уже из коридора:

– И вся любовь…

Фраза вызвала невольную усмешку, но Боянова тут же забыла о ней, увидев возле дома Шевчука. Заместитель молча посторонился, пропуская ее в салон пинасса, и аппарат взмыл в небо.

– Что ты тут делал?

– Проходил мимо, – серьезно сказал Шевчук, успевший дать отбой оперативникам подстраховки. – Не успела?

– Сними прикрытие.

– Снял. Шаламова четверть часа назад засекли в Хатанге. Взял курьерский когг и отбыл куда-то в неизвестном направлении. Служба пространства работает, скоро узнаем, куда он направился. И еще любопытная деталь: вместе с фигурантом розыска наблюдался странный объект – в форме полупрозрачного облака с глазами.

– Тысячеглазый орилоунский автомат. Или как там его?.. «Аргус-3».

– По-видимому, он.

Пинасс достиг транспортного узла метро, лихо воткнулся в финиш-поле машин малого класса. Шевчук вылез первым, подал руку Бояновой, зашагал рядом, чуть косолапя.

– Куда теперь? В отдел? Я только что с Меркурия, работал с пограничниками по сетке защитных станций. «Сфера Сабатини» мигает, то начинает светиться, то «проваливается» в черную яму, как бы исчезает. Но впечатление… – Шевчук пригладил усы, подумал и коротко добавил: – Абу-ль-Хавл!

– Что? – не поняла Власта, входя в кабину метро.

– Отец страха, – перевел заместитель, – арабское имя Сфинкса. Подсознание реагирует на «сферу Сабатини» как на жуткую тайну, явление с непредсказуемыми последствиями.

– Так оно и есть на самом деле. «Призраки» оттуда все еще вылетают?

– Реже, но интереснее. Это уже не маатанские проникатели, а что-то другое, сказочно красивых геометрических форм. Можешь посмотреть записи.

В управлении они разделились: Боянова направилась в столовую, а Шевчук в погрансектор.

Сообщение от дежурного по отделу пришло в тот момент, когда Власта заказывала обед.

– Звонил Лондон, – сказал инк. – Посоветовал немедленно вернуть кокон «эскалатора» – бывший «объект 141» – Шаламову. Раздраженный, он способен причинить много бед.

– Откуда он звонил?

– Включение в сеть связи не локализуется, вероятно, снова «блуждающая программа». Можно попробовать поговорить с ним?

– С тем, кто вернулся? Вряд ли он имеет какое-то отношение к предсказаниям, он и провидец – два разных Лондона. – Боянова вспомнила, что хотела сделать в первую очередь. – Включите в сферу действия «Дхияны» Железовского, ему требуется подстраховка.

Пообедав, комиссар позволила себе расслабиться на полчаса, побродив по парковой зоне управления, затем посетила научный сектор, а когда вошла в кабинет, там ждал ее чуть улыбающийся Джума Хан.

Ультраррибл…

Океан золотого желе, пронизанного прожилками голубого света… блеск…. отражение пластов друг в друге… зеркальные плоскости, игра пламени в золоте, пересечение теней и волн, интерференция, дифракционные решетки, неистовое сотрясение всего океана – и пронзительный гул, пролетающий, как снаряд, где-то рядом, вовне, и в то же время внутри естества… колонна черного дыма, быстро растущая ввысь, увенчанная драгоценным камнем старинного звездолета… Догнать?! Нет, не удастся, внезапность – на стороне стартующего…

Снова гул и свист, другая колонна дыма начинает свой полет, сквозь бульканье и гул раздается отчетливое шипение, золотой зеркальный объем пронизывают сотни черных паутинок, охватывают колонну дыма, и ее вершина – сияющий кристалл звездолета – оказывается в ажурной сетке. Рывок – и волшебный камень в сетке уносится вниз, в мерцающие багровым и малиновым светом недра океана, будто проглоченный акулой моллюск…