Сообщение произвело на Боянову впечатление, которое она и не пыталась скрыть.

– Это еще семечки, – продолжал не остывший Железовский. – Если бы вы видели, что было потом! Ко мне Даниил пришел не в своем облике – скопировал какого-то любителя поесть, а когда сознанием завладел маатанин, тело человека начало превращаться в фигуру «черного человека», но до конца не трансформировалось, что-то помешало: то ли человеческие инстинкты восстали, то ли маатанину была не столь важна форма внешней оболочки. Во всяком случае, упырь получился жутковатый: ноги почти исчезли, туловище превратилось в лоснящуюся бугристую тушу, руки наполовину утонули в ней, голова расплылась бугром…

– Не увлекайтесь, – перебила математика Власта, поколебалась немного и села. – Меня больше интересует го дзё Шаламова, а не его внешность.

– Чего? – поперхнулся Железовский.

– Душевное состояние.

– А-а… – Аристарх сбился с мысли, порозовел. – Душевное состояние – разговор особый. От человеческой сущности остался небольшой обломок, Даниил все чаще доверяет «черному» и практически перестал бороться за власть внутри себя. Он мыслит в основном чужими категориями и сообразуется с чужими ценностями. Я кое-какие параметры успел записать, пока длилась фаза «черного», включил диагностер, нацепил на Даниила датчики. Вот запись. – Математик сунул руку в стену и вынул из замаскированной ниши, в которой пряталась панель медицинского диагностера, таблетку кассеты. – Правда, делал это впопыхах, так что за качество записи не ручаюсь.

– Спасибо, – кивнула Боянова. – И что было дальше?

– Дальше вылупившийся монстр голосом Шаламова потребовал подключить его к научной компьютерной сети и не мешать функционированию. Возражать не имело смысла, и для начала я соединил его со своим рабочим компом, так вот он его буквально высосал! То есть Шаламов-маатанин уничтожил память инка! Поскольку мне стало жаль компа, я предложил Шаламову компромисс: я даю ему консорт-линии с информсетью, он отвечает на все мои вопросы. Думал он долго, минуты две, пытался зондировать и внушать, но я героически отбился, и ему пришлось согласиться. И я узнал столько, что волосы до сих пор дыбом.

– И он с вами разговаривал? – недоверчиво проговорила Власта.

– Во-первых, разговор шел в пси-диапазоне, я как-никак интрасенс. – В голосе Железовского проскользнули нотки самодовольства. – Во-вторых, Шаламов в состоянии «черного» мыслит многопланово, то есть как бы пятью-шестью головами сразу, и ему несложно было «одну из голов» сориентировать на беседу-работу со мной.

Боянова мельком взглянула на браслет, высветивший время.

– Продолжайте, но сжато, у меня мало времени. Кстати, как вы думаете, куда он двинулся от вас?

– Могу только догадываться о маршруте. Он ищет Купаву и, вероятнее всего, начнет посещать всех общих знакомых.

– Он еще способен думать о жене? Зачем она ему в таком состоянии?

– Я задал этот вопрос его второму «я», и «черный» ответил: «Она – его оптимальный партнер».

Боянова покачала головой:

– Не очень-то убедительно.

– Что имею, то и дарю. Человек без души – всего лишь биомеханизм, приводимый в движение системой процессов окисления, которые питают энергией компьютеры тела и движители. У Шаламова же еще что-то осталось от души, послеличность, сохранившая привязанность к женщине.

– Хорошо, продолжайте, к дискуссии на подобные темы я не готова. Что интересного он вам сообщил?

– Интересного уйма! От вселенских тайн и масштабов до иероглифов нечеловеческого духа. Вы знаете, что наша Вселенная из-за хаотической инфляции подобна мыльной пене? Мы с вами живем в одном из таких «пузырьков», так называемом метагалактическом домене. Так вот размер нашего домена – десять в степени миллион сантиметров! То есть то, что мы видим в телескопы, – ничтожная часть пузырька-домена. И все же Вершители, невзирая на расстояния, используя уцелевшие реликтовые «суперструны», смогли построить сеть метро, соединяющую большинство доменов! Впечатляет, не правда ли? Не менее удивительной вещью для меня оказалась страсть Даниила к путешествиям. Он успел побывать в тысяче разных миров с разными физическими законами и узнать столько, что у меня до сих пор голова кругом. Чего, например, стоит известие, что человечество – единственная из уцелевших технологических цивилизаций во Вселенной! Да и то только потому, что у него появился шанс поворота к биоцивилизации.

– Я и не знала, что мы вымираем. Что за шанс?

– Интрасенсы.

– Это Даниил… м-м… «черный» вам сообщил или ваш вывод?

– Мой, но он хорошо коррелируется…

Движением ладони Боянова остановила математика.

– Довольно, поговорим о тайнах экзосенса Шаламова позже, а сейчас меня занимают другие проблемы. Кстати, что заставляет его путешествовать? Я имею в виду, что подобная страсть к странствиям не совсем обычная вещь для нас с вами.

Железовский кивнул, с усилием возвращая себе бесстрастный вид.

– Вы правы. Я думаю, это уже влияние «черного». Маатане, насколько нам известно, представляли собой энергоинформационные аккумуляторы, созданные Вершителями для каких-то своих целей, и смысл их жизни состоял в постоянном сборе информации и аккумулировании энергии, вот наш получеловек и включает свою стандартную программу, когда овладевает сознанием. Да и на психике Шаламова сей факт не мог не отразиться.

– Это… страшно!

Железовский шевельнул плечом так, что под тонкой тканью костюма рельефно обозначились мускулы, но возражать не стал.

– Поневоле вспоминается изречение, – продолжала Боянова. – «Человек в самом себе носит самого страшного из своих врагов»[145]. К Шаламову изречение подходит идеально. К сожалению. А ведь у нас в запасе еще два экзосенса: Лондон и Мальгин. Выдержат ли они бой с чужой психикой или сломаются, как Шаламов?

– За Мальгина можете быть спокойны, он выдержит, а что касается Лондона… – Математик слегка замялся. – Разве он не дома, в полном здравии?

Боянова уловила заминку хозяина, остро взглянула на него.

– По-моему, вы тоже знаете, Аристарх: мы имеем дело не с прежним Майклом Лондоном. Так?

Железовский снова пошевелился, что-то его беспокоило, тревожило, а может быть, просто он с нетерпением ждал ухода комиссара, чтобы заняться любимым делом. Боянова подождала ответа, не получила и собралась уходить.

– Еще несколько моментов. Вы не спрашивали «черного», что такое «сфера Сабатини»?

– Эйнсоф? – Железовский улыбнулся. – Спрашивал. По выражению Даниила-«черного», эйнсоф – место, где можно случайно коснуться чего-то (я не понял, чего именно), что вызовет взрыв вакуума. В моей интерпретации – взрыв нашего домена.

– Ах, Ромашин, Ромашин, – покачала головой Боянова. – Как же опасны твои самодеятельные исследования…