Вид маленького народца напомнил королеве о тридцати детях. Сегодня утром она отправила их вместе с семьями в Яльдемее. Слишком долго подвергались они воздействию теней. Эльфийка стыдилась этого, равно как и того, что вообще послушала Алатайю и подверглась искушению получить камень альвов за счет детской крови.

Королева заморгала. Во время боя ей придется стоять против солнца. Неприятно, но, в конце концов, это все равно ничего не изменит.

В рядах троллей образовался проход. На краю утеса появилась стройная белая фигура. Свет слепил глаза. На миг показалось, что у воина нет головы.

Эмерелль вспомнила один из рисунков в книге Мелиандера. Там был изображен безголовый поединщик, ступающий на мост.

Теперь ее противник поднимался по извивающейся серпантином тропе, которая вела к Шалин Фалаху. Это эльф! Как тролли смогли заполучить в союзники эльфа?

Движения воина показались поразительно знакомыми. Воин был одет во все белое. Пальцы королевы нервно барабанили по рукояти меча. Кто это? На нем была белая маска и плотно прилегающая к голове шапка с лошадиными ушами. Какая безвкусица! Может быть, парень хочет унизить ее?

Как и на Эмерелль, на нем был всего лишь легкий доспех. От наручей и поножей, равно как и от щита, противник отказался. В правой руке он сжимал обнаженный меч. Его рост, кошачьи повадки в движениях — все напоминало Олловейна! Кто же этот воин?

Королева опустилась на колени и сняла сандалии. Шалин Фалах, Белый мост, был трудным местом для поединка. Поручней не было, покрытие имело легкий изгиб. Со стен ущелья вниз лилась вода. В какую бы сторону ни дул ветер, брызги всегда попадали на мост, полируя белый камень, делая его скользким. Разумнее было сражаться босиком.

На стороне троллей зазвучала барабанная дробь, когда воин ступил на Шалин Фалах. Он тоже был без обуви! Он шагал к ней, не колеблясь. Левой рукой он теребил маску. Дойдя до середины моста, он снял ее и небрежным жестом швырнул в пропасть.

Олловейн!

Эмерелль не поверила своим глазам! Она снова схватилась за сердце. Как могло случиться, чтобы он стоял перед ней, а она не чувствовала ничего?

Белый рыцарь поднял меч в воинском приветствии.

— Олловейн? — Он не реагирует на свое имя! Что с ним сделала Сканга?

— Давай! Сражайся!

Его голос изменился.

— Кто ты?

— Клавес. Слуга в стаде Элийи. Переношу помет ящериц. И придурочного тролля я тоже могу… — Внезапно он показался испуганным. — Вообще-то мне нельзя было этого говорить, белая девушка.

Эмерелль просто смотрела на него. Как он говорит? Что с ним случилось?

— Давай, белая девушка! — Он указал мечом на ее грудь.

— Ты хочешь убить меня? Почему? Ты был моим мастером меча. Разве ты не помнишь?

Клавес нахмурился.

— Я слуга Элийи. И если я убью тебя, то из слуги превращусь в воина. Воинам уже не нужно возиться с пометом ящериц.

«У него даже меч тот же», — заметила Эмерелль. Она опустила руку на рукоять оружия. Она не может…

— Ты убьешь меня, Клавес?

— Элийя сказал, что я должен сразиться с тобой. Я хороший слуга. Я всегда делаю то, что говорит Элийя.

— А если я не хочу с тобой сражаться?

Он испуганно уставился на королеву.

— Так не пойдет. Элийя сказал, я должен сражаться. А теперь бери меч. Он понадобится для боя!

Ветер швырнул королеве в лицо брызги, скрывая слезы. Что они с ним сделали? Это больше не Олловейн. Но у него по-прежнему лицо мужчины, которого она любила. Ее пальцы нащупали камень альвов под доспехом.

— Можно я коснусь твоего лба камнем?

Он отступил на шаг.

— Нет! Сейчас мы будем сражаться, белая девушка!

Эмерелль опустилась на колени. За свою жизнь она совершила много такого, отчего потом не могла спать. Терпела несправедливость на благо Альвенмарка. Все это напрасно, если сейчас она сдастся без боя. Все погибшие за последние луны умерли ни за что. Но она не могла…

Эльфийка обнажила меч и положила к его ногам. Она не знала, что произошло. Но, по крайней мере, сердце не обмануло ее. Тот Олловейн, которого она знала, умер. Но она вернет его! Она вернет все его жизни!

— Ты победил меня, — негромко произнесла Эмерелль.

Воин озадаченно смотрел на эльфийку.

— Так не пойдет. Сначала нужно сразиться. Тогда будет победа.

— Поставь ногу на мой меч и подними свое оружие к небу.

Он повиновался. Они превратили его в слугу до мозга костей.

Со стороны троллей донеслось безумное ликование. Их молодой король и Сканга стали подниматься по серпантину. Оргрим, Ганда и другие, которых королева не знала, шли за ними.

Эмерелль не осмеливалась обернуться. Не могла смотреть в глаза тем, кого предала. Но сколь плохо ни будут править тролли, это будет мир. Резня предотвращена.

— Можно я прикоснусь камнем к твоему лбу? — Она отдала все ради него. Теперь она вернет его. Ни одно заклинание, сплетенное Скангой, не устоит перед силой камня альвов!

Эльфийка вынула камень, висевший на тонком кожаном ремешке, из-под доспеха. Олловейн смотрел на нее недоверчиво.

— Больно не будет, — произнесла Эмерелль, хоть и не была в этом уверена.

Она мягко коснулась камнем его лба и прошептала слово силы. Затем коснулась его воспоминаний. Увидела, как он выполняет самую грязную работу, увидела его бой с Мелвином. Ганда ухаживала за ним, когда он был ранен. Во взгляде лутинки она прочла, как много эльф для нее значит. А потом воспоминаний не стало. Со всей своей силой, со всей яростью устремилась Эмерелль против заклинания, лежавшего на Олловейне. От собственной жизни его отделяла стена темноты. Эмерелль представила себя тараном. Силой, которой ничто не может противостоять. Но стена осталась нерушима.

Потом она подумала обо всем невысказанном. О своей любви к Олловейну, у которой никогда не было жизни. Подумала о Фальрахе и обо всех других, в ком рождался с тех пор Фальрах. Самоотверженный воин, умерший от удара, который должен был убить ее.

Камень альвов был холодным.

— Отойди от него, женщина! — прошипела Сканга. — Он наш! Убирайся! Теперь ты никто!

— Не оскорбляй Эмерелль. — Олловейн поднял меч. — Убирайся ты!

— Но, мальчик, ты ведь наш.

— Я бы знал!

Голос показался королеве знакомым, несмотря на то что она уже давно не слышала его.

— Фальрах?

— Нам стоит отступить, сестра по мечу, — негромко произнес он. — Там, наверху, слишком много троллей. В одиночку их не остановить. А здесь нам не найти укрытия, если им придет в голову швыряться камнями.