Понятно, что введение в международный оборот такого принципа неминуемо возбуждает и вопрос: а что есть Право? Ответ на него всегда вызывал затруднения, а нередко и бурную полемику как между отдельными правоведами, так и различными научными школами. В своё время Эммануил Кант тоже задавался вопросом «Что такое право?» И далее признавал, что этот вопрос может смутить правоведа так же, как и пресловутый вопрос «Что есть истина?», обращенный к учителям логики.

В СССР, например, исход подобной полемики был легко прогнозируем, поскольку, как правило, заканчивался лишением места работы, свободы, а нередко и жизни одного из участников подобной дискуссии. Устранившие таким способом своих конкурентов правоведы страны победившего социализма связывали определение права с волей победившего рабочего класса, при том само собой разумеющемся условии, что она не расходится с волей правящей партии, которая, само собой разумеется, не могла расходиться с волей узкого круга её политбюро и так далее. Эта порочная практика в несколько модифицированном виде стала доминирующей на территории многих стран, возникших на руинах советской империи. Права человека стали считаться чем-то вторичным по отношению к этническим чувствам титульной нации. При этом право вещать от её имени узурпировали некоторые политики, неспособные выработать современную созидательную программу развития страны, обеспечения национальных интересов и национальной безопасности, а посему настоятельно камуфлирующие свою интеллектуальную, культурную и профессиональную нищету духа за лозунгами, девизами и общими словами о возрождении нации и независимости державы. Вместе с тем потребности граждан страны в обеспечении и защите достоинства, свободы и прав человека настоятельно требуют иного подхода к определению столь сложного феномена нашей цивилизации, как Право.

Осмелюсь предложить следующее: под Правом понимается сформированная и отобранная мировым сообществом система принципов и норм поведения, которая обеспечивает самосохранение, самоорганизацию и развитие любого миролюбивого народа и подконтрольного ему демократического государства, а также регулирует взаимоотношения между народами и государствами в пределах существующего международного сообщества.

Представляется, что именно такое определение в известной степени соответствует тому смыслу, который немецкий правовед Рудольф Штаммлер (1856–1938) вкладывал в понятие «правильного права». Потому что такое право по определению исключает произвольное, с позиции грубой силы унижение достоинства, лишение свободы и попрание прав любого человека, этноса, народа. Такое право исключает любые войны, как «холодные», так и «горячие». Оно несёт в себе обаяние справедливости и созидания. Правовой характер, который ныне придаётся многими народами своему государству, позволяет им избежать очередной безумной бойни, различного рода межгосударственных конфликтов, каковые не раз до основания потрясали весь мир, нередко при этом подчистую сметая с лица земли иные цивилизации, нации, религиозные общности, а тем более судьбы отдельных людей. Форма государства (форма правления, территориальное устройство и государственный режим) играет в судьбах людей в действительности гораздо более фундаментальную роль, чем принято было до сих пор считать. В зависимости от государственного режима и формы правления государство может выступить, например, безжалостным убийцей или милосердным спасителем и опекуном людей, волей судеб оказавшихся под его юрисдикцией.

Автор книги «Указом правительства приговаривается к смерти», профессор Гавайского университета Рудольф Раммел (1932–2014) обобщил массу фактов, неопровержимо подтверждающих преступную роль некоторых государств в судьбе не только своих граждан, но и остального населения планеты. В частности, он обратил внимание на то, что правительства отправляли на смерть безоружных, беззащитных людей, как своих подданных, так и подданных других стран. «С жизнью, — отмечает автор, — расстались почти 170 миллионов мужчин, женщин и детей — одних расстреляли, другие были забиты до смерти, замучены, кого-то зарезали, кого-то сожгли, кого-то повесили, кого-то утопили или похоронили заживо, кого-то обрекли на голодную смерть, кого-то заморозили, задавили, кто-то умер от непосильных работ, многие погибли во время бомбежек или были убиты еще каким-то из множества способов…». Приводя бесконечный ряд чудовищных преступлений иных государств, ученый заключает: «Это напоминает эпидемию чумы, также наводившую на землю опустошение».

Очевидно, что причина подобного положения вещей коренится в той легкости, с какой глава государства или правительства (в зависимости от формы правления) в узком кругу своих приспешников, без какой-либо оглядки на свой народ и народы мира, способен привести в движение всю военную машину подведомственной ему державы. При отсутствии какой-либо системы сдержек и противовесов любое решение вопроса в подобном случае можно подать под соусом национальных интересов и национальной безопасности. Так и подавали. Насколько роковыми эти решения оказались в итоге для интересов и безопасности простых граждан соответствующей страны, испытывали на себе оставшиеся в живых родные и близкие погибших.

Только потому, что кайзер Германии Вильгельм II Гогенцоллерн (1859–1941) не смог договорится со своим двоюродным братом, царём Российской империи Николаем II, разразилась Первая мировая война (1914–1918), которая унесла по меньшей мере свыше десятка миллионов жизней. Как с горечью вспоминал Ллойд Джордж, «кто знал, что 12 миллионов храбрецов будут убиты в юном возрасте, что 20 миллионов будут ранены и искалечены. Кто мог предсказать, что одна империя вынесет потрясение войны; что другие три блестящие империи мира будут раздавлены вконец, и обломки их будут рассеяны в пыли; что революция, голод и анархия распространятся на большую половину Европы?». Но такова была цена, которую заплатили народы мира за форму и режим правления в Германии, которые в сочетании со специфическим менталитетом населения этой страны породили такие ужасные последствия. Казалось бы, человечество должно было извлечь уроки из этой трагедии. Однако нет, понадобилась Вторая мировая война (1939–1945), разразившаяся по вине всего одного безумца — канцлера Германии Адольфа Гитлера, уже со всеми её жертвами, перевалившими за 60 миллионов душ, чтобы возникло понимание причинно-следственной связи между правовой природой государства и сохранением жизней как его граждан, так и граждан других стран.

Прозрение в результате чудовищных последствий двух мировых войн, которые так дорого обошлись человечеству, нашло своё выражение в тезисе международного права прав человека: «Между демократическими государствами нет войн». И действительно, агрессивная практика межгосударственного общения дала столь обильную пищу умам исследователей, что они практически единодушно пришли к заключению: демократическая природа государств несовместима с военной агрессией. В этом отношении классическим примером стало исследование, проведенное уже упоминавшимся Р. Дж. Раммелом. Обобщив 353 пары воевавших друг с другом стран в период с 1816 по 1991 год, учёный пришёл к заключению: демократическое государство воевало с недемократическим в 155 случаях; диктаторское — с диктаторским в 198; но нет ни одного примера войны между демократическими державами. Объяснение подобного положения вещей лежит на поверхности: в условиях демократии невозможно убедить народ идти проливать свою и чужую кровь ради политической, экономической, религиозной, этнической, языковой или иной конъюнктуры. Народы демократических стран, как правило, миролюбиво, дружелюбно и с доверием относятся друг к другу; правительства этих стран предпочитают язык дипломатии языку пушек и ракет. Собственно говоря, основанный на здравом смысле альянс правовых государств и сделал возможным формирование Европейского Союза. Более того демократия в западном смысле этого понятия является наиболее благодатным условием для экономического развития страны. Конечно, не правил без исключения. Но правило на то и есть правило, что оно отражает общие