В январе этого года регент отдал этому Ло даже пост генерального министра финансов, то есть ту самую должность, которую занимал сначала суперинтендант Фуке, а затем – министр Кольбер!

Продолжалось это недолго. В марте друзья Палатино провели смертельный для Франции удар: они посеяли сомнения в том, что Ло можно доверять, и смотри-ка, вот уже все французы бросились в Королевский банк, чтобы потребовать обратно золото, серебро и земельные участки, которые они давали в залог своих банкнот. В результате регент сначала уменьшил стоимость банкнот вполовину, а затем вообще приостановил все платежи.

– У нас больше ничего нет, – чистосердечно признался банк французским подданным. Банк был закрыт, Джон Ло бежал в Венецию, французы обеднели.

Атто предвидел это, дервиш это пророчил: ураган из финансового краха и народного возмущения поднялся во Франции и распространился оттуда по всей Европе, и без того обессиленной войной за наследство.

Деньги, которые на протяжении столетий имели одну и ту же стоимость, теперь, когда они состоят из бумаги – ведь нет ни золота, ни серебра, – с каждым днем стоят все меньше. Я принадлежу к тем немногим избранным, которые могут спать спокойно: у меня есть свой виноградник в предместье Жозефина.

* * *

И я вернулся в Вену. Однако город уже не тот, что раньше. На башне собора Святого Стефана висит величественный колокол, который Иосиф приказал отлить из турецких пушек и который народ окрестил вскоре Пуммерином. Он не прозвонил, как предполагалось, на тридцать третий день рождения императора. Смерть наступила раньше. И Пуммерин повесили в октябре. Освятили его в январе 1712 года, чтобы отпраздновать прибытие нового императора Карла VI. Однако несколько месяцев спустя, в декабре, гнев Господень поразил узурпатора: разразилась чума, и бушевала она на протяжении всего 1713 года, унеся с собой восемь тысяч невинных жизней. И снова я обнаружил указание на прошлое, снова замкнулся круг: secretumpestis,[115]тридцать лет назад спасший Вену от чумы, которую нарочно посеяли в городе турецкие осаждающие, на этот раз ничем не помог против кары Господней.

Я узнал о скверном конце графини Марианны Пальфи, возлюбленной Иосифа, с которой Мелани пытался установить контакт. Едва Иосиф преставился, как на нее набросились королева-мать, министры и вообще весь двор, вынудив ее вернуть подарки своего покойного поклонника. Впав в немилость, изгнанная со двора, она была вынуждена вступить в брак с человеком низшего сословия, что повергло в глубокое отчаяние ее отца, несчастного графа Иоганна Пальфи аб Эрдед, одного из самых верных и храбрых командиров, служивших императорской семье.

С того дня, как умер Иосиф I, солнце больше не всходило кроваво-красным. То было действительно знамение, и в городе оно стало настолько известным, что о нем говорят до сих пор. После того как альманах английского предсказателя со своим пророчеством смерти Иосифа I попал в точку, по всей Вене его в буквальном смысле слова вырывают у продавцов из рук. Можно сказать, что для англичан настали золотые времена.

Итальянцы же, которых так любил дом Габсбургов вплоть до Иосифа I, уже не пользуются симпатией. Теперь приезжают французы, призванные именно тем, кто был их самым заклятым врагом в Испании: Карлом VI. И выпестованный Иосифом итальянский язык постепенно стал вытесняться французским, ставшим языком двора. Едва прибыв в Вену, Карл немедленно уволил весь дворцовый персонал, когда-то служивший его брату. Первыми, кто вынужден был уйти, оказались любимые придворные музыканты Иосифа. Вместо них наняли других, среди которых было очень мало итальянцев. Конечно же, услуги Камиллы тоже оказались нежелательны, и ни одну из ее ораторий никогда больше не ставили.

Сестру Клоридии так сильно мучили воспоминания, что она попросила разрешения сменить монастырь. Ее просьба была удовлетворена. Теперь она пытается обрести мир в монастыре Святого Лоренцо. Туда часто приходят добрые музыканты, чтобы навестить ее, но она не хочет видеть никого, кроме моей жены.

Несмотря на все, Вена, столица и резиденция императора, по-прежнему остается лучшим местом, где можно сейчас жить. Ни в одном другом городе нельзя жить так хорошо, если хочешь жить уединенно.

Я наконец поселился в своем доме с виноградником в Жозефине, когда-то завещанном мне Атто, который питал в сердцах моих любимых так много мечтаний и надежд.

Наши девочки теперь тоже в Вене; проэкзаменованные и проверенные на практике акушерки, они получили лицензию и сами тоже стали матерями. Клоридия делает хойригер, в этом ей помогают наш мальчик и оба зятя. Они – молодые умные римляне – счастливы, что оставили столицу ростовщиков, дабы вести жизнь, достойную этого слова. Чтобы обрабатывать виноградник, нужны сильные руки, да и моему сыну полезнее трудиться на свежем воздухе, чем дышать копотью. Кроме того, зимой лучше сидеть в теплом доме, чем мерзнуть на крышах. Хотя трубочистам в Вене платят хорошо, однако здоровье не купишь. Своей привилегией трубочиста я все равно больше не пользуюсь. Я сохранил все бумаги, я даже могу пойти к императорскому казначею и потребовать такой же привилегии для своего сына. Но воспоминания о том, как нас пытались арестовать в Месте Без Имени, удерживают меня от этого шага. Конечно, я не думаю, что сохранились какие-либо следы тех событий – такие вещи не оставляют документальных следов. Все-таки лучше быть осторожным, потому что могут найтись люди, которые знают. Кроме того, уже никто не нужен, чтобы чистить камины Нойгебау, поскольку новый император реставрировать его не собирается.

Признаю, с тем воспитанием, которое мой сын получил в доме аббата Мелани, он мог бы стремиться к большему, продолжать образование, добывать знания и становиться мудрее. Однако знать – значит страдать. А вот земля, как говорил аббат Мелани, дает возможность прокормиться и делает свободным. И самым лучшим всегда останется выбор Цинцинната.[116]

* * *

Наконец я нашел ответ на свой вопрос. Крика я больше не слышал, мелодию фолии – тоже. Я продолжаю жить в благоговейном молчании. Но я слышу, как перешептываются между собой все те, чьи призраки явились мне в Месте Без Имени. Они образовали вокруг меня круг. Я вижу не незнакомые мне места и лица: французский замок Во-ле-Виконт сменяют римская вилла «Корабль» и Нойгебау, а суперинтенданта Фуке – Максимилиан II и Иосиф I. И мне снова приходят на ум две даты, которые встречались мне слишком часто: 5 и 11 сентября.

5 сентября – день рождения наихристианнейшего короля, и в этот же день был отдан приказ об аресте суперинтенданта Фуке; в этот день умер Сулейман, и в этот же день десять лет спустя у Максимилиана началась битва со смертью. Столетием позже именно в этот день осажденная Вена едва не попала в руки неверных из-за предателя-армянина. Моя жена Клоридия, которая время от времени занимается нумерологией, проинформировала меня, что сумма чисел даты рождения Людовика составляет пять, то же самое касается и даты смерти Сулеймана, в то время как дата задержания Фуке составляет десять, то есть дважды по пять.