Сергей Ставрин

Медный век. Последний поход бал Изана

Родителям

От автора

«…Люди едины в чем-то самом важном, лежащем прежде любых культурных и исторических различий… древний индийский брахман и средневековый рыцарь близки до совпадения…». Пожалуй, литератор сказал хорошо? И разве не найдут место рядом с брахманом и рыцарем бесчисленные поколения людей от древнекаменного века и до наших дней… Сходство хорошо видно по литературе — ведь понятны же до мелочей «Одиссея», «Гильгамеш», «Махабхарата»! Если разобраться, можно увидеть — это сходство стоит на том, что в любую эпоху жизнь строится вокруг одних и тех же ситуаций и немногих понятий-явлений — благополучия детей, любви, долга, справедливости, власти, славы и, конечно, смерти. И неважно из чего и как сделаны жилища и повозки. Все это лишь декорации драмы, которая снова и снова разыгрывается (перед кем?..) с начала и до конца времен.

Читатель, прочти без спешки!

Пролог

Топор выпал из песка, сваленного грузовиком возле калитки. Он и сам был песчаного цвета, теплого. Сделан из какой-то зернистой породы — гранита, должно быть. Так и попал бы в фундамент, если бы Петр поленился просеять песок для раствора. Топор — или молоток? — был небольшой, с ладонь, но увесистый. Гладкий, бокастый, как малый коник, каких Петр видел в Польше, когда бывал у панов за товаром. С вытянутым округлым обухом и щербиной на каменном лезвии. Петр стоял возле песчаной кучи, опираясь на лопату, и, чем больше разглядывал находку, тем больше она напоминала ему металл — чистотой формы, гладкостью поверхности, почти совершенно круглым отверстием для рукояти. Впрочем, долго отвлекаться было некогда — гараж сам себя не построит.

Петров сын Слава принял находку восторженно — «артефакт, артефакт!» — и отправился к компьютеру разбираться, что к чему, и за сколько купят. Вернулся разочарованным — «пять-семь тысяч, не больше. Много их находят». Встреченный на вебсайте «Народная археология» московский ботан-историк, которому Слава отослал фотографию топора, жадности до артефакта не выказал и покупать не торопился. Зато объяснил, что это боевое оружие и щербина на нем не просто так. По всей средней полосе похожие каменные поделки находятся каждый год, в музеях по областным центрам таких полно. Делали их четыре — пять тысяч лет назад местные люди, пока не перешли на медь, а потом и на бронзу. Что за люди? Тут историк настрочил много — и про ирокезов, и про Челябинск, и про Индию, про былины тоже, но по присланным ссылкам Славе ходить было недосуг. В общем, получалось, что те люди с каменными топорами в конце концов разошлись по разным сторонам света от запада до востока и юга.

— Ну и продавай эту древность. За пять тысяч, так за пять, по рублю за год! Насос в колодце поменяем, — дал добро Петр.

По Славиному объявлению, опубликованному на «Сландо», вскоре начались звонки. Только деньги покупатели предлагали совсем уж досадные. Перекупщики, должно быть. Когда звонки сошли на-нет, Слава выставил фотографии топора на E-Вay, благо там обнаружился целый раздел старины, да и цены были интереснее. Выставил и забыл за своими студенческими заботами. А камень остался пылиться на подоконнике, ждать богатого коллекционера.

Через год тишины, в октябре, со Славой через его старое объявление связался еще один интересант. Сказал, что ищет что-то необычное для подарка. Сразу отмел E-Bay с его ценами как далекий от жизни, но пять тысяч рублей готов был привезти в ближайшие выходные, благо ехать близко. Слава согласился. Он почему-то чувствовал — по голосу, что ли? — что этот заплатит и побольше. Сразу после разговора он поднял цену топора в объявлении до десяти тысяч. Но извещать покупателя не стал, оставил разговор до личной встречи.

Интересант оказался чудаковатым. Возрастом за сорок лет, в очках. Полноватый, похожий на преподавателя, но в зеленой военной куртке со многими карманами. Приехал с женой на большом старинном «Пилоте», похожем не то на быка, не то на бегемота. Бампер «Пилота» был поеден ржавчиной. Жена ростом выше него, видная, вроде завуча. Она и спасла дело, добавив из своих денег, когда препод возмутился новой Славиной ценой на топор и пошел, было, в отказ.

— Скажите …профессор, а не с вами ли мы переписывались прошлой осенью на «Народной археологии»? — почему-то решил спросить Слава и попал в точку. Препод замялся, но не стал увиливать.

— Терпеливый — подумал Слава. — Можно спросить, зачем вам топор?

— Как сказать… Собираюсь работу писать по фатьяну. А топор для вдохновения. Наверное, так будет вернее всего.

— Да? А где можно будет почитать? — из своих прошлогодних изысканий Слава припомнил что-то про фатьян.

— В «Ленинке», конечно. Но это через пару лет, не раньше. В интернет тоже в конце концов просочится.

— Так сколько же этому топору лет? И откуда он в песке?

— Думаю, ему тысячи четыре с половиной — пять… как пирамидам. Скорее всего, когда в карьере насыпали песок в машину, задели захоронение. В фатьяне в каждой могиле есть боевой каменный топор-молот. В мужских могилах, конечно. В женских — очень редко встречается. Собственно, нашли только в двух. А вот если песок приехал с реки, то, топор, скорее всего, был утоплен — как жертва или в наказание за что-то.

— Вещь красивая, изящная даже. Как-то не вяжется с каменным веком, со шкурами этими рваными, космами, низкими лбами…

— Это которые Васнецов изобразил? «Охота на мамонта»? Мамонты жили сообществами, племенами. Охота на них — это действия малых боевых групп против превосходящего противника: планирование, взаимодействие, дисциплина. Лоб нужен высокий. Кстати, в Историческом, в том же зале, где васнецовский фриз, есть настоящие охотники на мамонтов — сунгирские. Те гораздо нагляднее. Или вот ирокезы — тоже люди каменного века. Какие космы? Но, строго говоря, в фатьяне мы имеем уже энеолит, медный век. Это первые династии Древнего Египта, то самое время.

— Век медный, а топор каменный?

— Оружие наградное и украшения — из меди, обыденные вещи — из камня. И про Сунгирь все же почитайте, если интересуетесь.

— Ну да… Теперь, пожалуй, интересуюсь. Хотя мне и не по профилю…

Часть первая. Страна Варту

День десятый. Середина осени 2150 года до нашей эры

С самого начала дело пошло живо. Бал Изана уже стал узнавать в себе ту веселую удаль, которая поднимается в груди от явной благосклонности Вышних и несет человека поверх всех препятствий и трудностей. Даже гонка с