И вдруг ее тело пронзило током. От боли она задохнулась.

Первый разряд сотряс ее. Второй привел в полубессознательное состояние. Третий подвел ее к краю, с которого она провалилась во мрак.

Репутация полицейского участка на Харроу-роуд была не из лучших, но здешним копам, надо признать, приходилось несладко. В Западном Килбурне они занимались всем — от обычных социально-культурных конфликтов на межэтнической почве до воровства, наркотиков и процветающего черного рынка. Также их не оставляли в покое бандитские группировки. В микрорайоне, где преобладали жилые комплексы и мрачные кварталы высоток, построенные в шестидесятые годы и славящиеся своим унылым архитектурным вкусом, до сих пор жили легенды о том, как нарушители оставляли копов в дураках, когда те гонялись за ними, например, по сложной системе похожих на туннели коридоров квартала Моцарт-истейт. В этой части города полицейские всегда были в меньшинстве. Они знали это, что не лучшим образом сказывалось на их характере и не помогало в деле обеспечения и защиты интересов общества.

Когда Барбара и Нката прибыли в участок, там назревал небольшой скандал. Уроженец Ямайки в сопровождении беременной женщины с огромным животом и двух детей требовал немедленных действий от дежурного констебля:

— Я хочу, чтобы мою машину вернули прямо сейчас, чувак. Ты думаешь, эта женщина хочет рожать на улице?

Несчастный констебль повторял, что «это вне моих полномочий, сэр. Вам нужно поговорить с одним из офицеров, которые работают над вашим делом».

— Дерьмо, — наконец сказал ямаец и развернулся на каблуках. Он схватил женщину под локоть и двинулся к двери. Проходя мимо Нкаты, он кивнул: — Брат.

Нката представил дежурному констеблю себя и Барбару. Они пришли к сержанту Старру, сказал он. По поводу подростка, который в настоящий момент содержится в участке на Харроу-роуд в качестве подозреваемого по делу о вооруженном нападении в Белгрейвии.

— Сержант ждет нас, — добавил Нката в конце.

Харроу-роуд сообщил в участок в Белгрейвии, а Белгрейвия передала в Скотленд-Ярд, что осведомитель в Западном Килбурне оказался надежным источником. Он назвал имя мальчика, который показался ему похожим на того, что виден на записи камеры видеонаблюдения с Кадоган-лейн, и копы без особых хлопот нашли его. Он даже не пытался скрыться. Выстрелив в Хелен Линли, он спокойно поехал домой, сев для этого на электричку подземки (камеры на станции «Уэстбурн-парк» тоже зафиксировали его физиономию, правда уже без его высокого спутника). Проще и быть не могло. Все, что оставалось, — это сличить его отпечатки пальцев с теми, что остались на оружии, найденном недалеко от места преступления.

Заняться мальчиком Джон Стюарт поручил Нкате. Нката попросил Барбару сопровождать его. Когда они появились на Харроу-роуд, было уже десять часов вечера. Они могли бы подождать до утра — оба сбивались с ног от усталости, отработав по четырнадцать часов, — но ни один из них не хотел ждать. Существовала возможность, что Стюарт поручит это дело кому-то другому, чего они не могли допустить.

Сержант Старр оказался чернокожим мужчиной; был он чуть ниже, чем Нката, но крепкий, почти как борец-профессионал, только с приятным лицом.

— Мы уже занимались этим молодцем по поводу воровства и поджога, — сказал он. — Тогда он сумел выкрутиться. Вы знаете таких ужей. «Это был не я, козлы поганые». — Он посмотрел на Барбару, словно прося прошения за грубость. Она устало махнула рукой. Он продолжал: — Но там вся семейка один другого чище. Папашу застрелили насмерть, наркотики не поделил с приятелями. Мамаша какой-то отравой сварила себе последние мозги и уже некоторое время вообще ничего не соображает. Сестра пыталась затеять драку, что в конце концов привело ее в магистрат. Но вот тетка, с которой они живут, и слышать ничего не желает, что дети уже встали на кривую дорожку. У нее магазинчик на той же улице, что и квартира, и она работает там с утра до вечера, а с вечера до утра ее развлекает молодой дружок, так что ей некогда взглянуть даже на то, что происходит под самым носом. В таких делах обычно все упирается в отсутствие времени. Мы пытались объяснить ей это, еще когда парень первый раз к нам попал, но она уперлась: он в порядке, и все тут. Вечно одно и то же.

— Вы сказали — раньше он говорил? — спросила Барбара. — А что сейчас?

— Как воды в рот набрал.

— Совсем ничего? — уточнил Нката.

— Ни слова. Он бы нам и имени своего не сказал, хорошо, что мы и так его знаем.

— Как его зовут?

— Джоэл Кэмпбелл.

— Возраст?

— Двенадцать лет.

— Напуган?

— Еще как. Я так понимаю, он знает, что сядет за это дело. Но он знает и как выкрутиться — прикинуться психом. Кто теперь, черт возьми, не знает этого? Шесть лет игр в кубики, рисования пальцами и бесед с психотерапевтом — и он попрощается с системой правосудия.

В его словах была правда. Такова морально-этическая дилемма времени: что делать с малолетними убийцами? Двенадцатилетними убийцами. И младше.

— Нам нужно поговорить с ним.

— Ну, попробуйте, хотя я не уверен, что будет толк. Мы как раз ждем, когда появится его инспектор из социальной службы.

— Его тетка приходила?

— Да, была и уже ушла. Она хочет, чтобы его немедленно выпустили отсюда, или пусть ей скажут точно, в чем дело. Мы его, конечно, никуда отпускать не собираемся. В общем, нам с ней особо нечего было обсуждать.

— Адвокат?

— Думаю, тетка как раз этим сейчас и занимается.

Он пригласил их следовать за ним. По пути в комнату для допросов встретилась женщина с измученным лицом, в свитере, джинсах и кроссовках. Это была инспектор, приписанная к Джоэлу Кэмпбеллу. Ее звали Фабия Бендер, и она сообщила сержанту Старру, что мальчик просит чего-нибудь поесть.

— Он сам попросил или это вы ему предложили? — поинтересовался Старр. Что означало, разумеется: открыл ли он наконец рот, чтобы произнести хоть слово.

— Он сам, — ответила Бендер. — Более или менее. Сказал только: «Голоден». Я бы хотела найти для него сэндвич.

— Сэндвич я организую, — решил сержант. — Вот этим двоим нужно поговорить с мальчишкой. Займитесь ими.

Отдав эти распоряжения, Старр оставил Нкату и Барбару с Фабией Бендер, которая мало что могла добавить к тому, что они уже услышали. Мать мальчика, рассказала она, находится в лечебнице для душевнобольных в Букингемшире, и это не первый ее визит туда. Пока мать проходит очередной курс лечения, дети обычно живут с бабушкой. Однако недавно бабуля перебралась на Ямайку, вслед за своим дружком, которого депортировали. И детей поручили тете. Право же, условия их жизни ужасны; ничего удивительного, что они нашли дорогу в уголовный мир.

— Он вот здесь, — сказала она и плечом толкнула дверь, одну из многих в длинном коридоре. Со словами «Спасибо, Шерри» она первой вошла в помещение.