– Эй! – крикнул один из охранников подземной тюрьмы. – А что будет с нами? Не оставляйте нас здесь! Вы даже не знаете, что делается там, внизу!

– И что же там делается?

В хоре голосов, перебивавших друг друга, Райте по кускам собрал первое впечатление о бунте в Яме. «Кейн», – подумал он. Ему вспомнилось неистовство призраков в подземных пещерах, ведущих через Шахту к Донжону. Он шагнул к двери и поднял Косалл над головой. Люди за решеткой попятились. Высекая искры, клинок разрезал замок, и дверь открылась. Райте отошел в сторону и, дернув за поводок, подтянул к себе Тоа-Сителла, словно тот был непослушным псом. Он молча смотрел вслед охранникам, которые побежали вверх по лестнице к выходу из здания.

В караульном помещении стало тихо. За открытой дверью, ведущей в темницу, темная площадка лестницы казалась пастью хищника. Райте вздохнул, посмотрел на черную ладонь и пожал плечами. Ведя за собой патриарха, он начал спускаться в Яму. Когда он одолел несколько осклизлых ступеней, призрачные тени, обитавшие в самой тайной части его сознания, поблекли и стали почти неуловимы. Он больше не чувствовал методичного шествия артанских войск по суше и реке. Спустившись на нижнюю площадку лестницы, Райте впервые в жизни остался в своем сознании один. Даже Косалл перестал звенеть.

Райте недоуменно нахмурился. Если Яму действительно сотрясал бунт заключенных, то проходил он на редкость спокойно. Самым громким звуком на лестнице было шарканье в кровь сбитых ног патриарха. Из караульного помещения сочился луч света. Райте видел слабый отблеск на заклепках металлической обшивки двери. Он вопросительно посмотрел на темный силуэт Тоа-Сителла, но не нашел ответа в его безмолвной фигуре.

Он осторожно потянул за дверную ручку. Дверь была заперта, а может, ее кто-то держал с обратной стороны. Райте приложил ухо к металлической обшивке. И услышал голоса, доносившиеся из Ямы, – много голосов, сливавшиеся в тихий неразборчивый рокот. Он сделал медленный глубокий вдох и кивнул.

Выполняя дыхательное упражнение по канонам науки контроля над разумом, Райте создал в воображении четкий образ Кейна, каким он видел его в последний раз – прикованным к телеге золотаря, уплывающим вдаль под звуки «Правосудия Господня» в исполнении имперского военного оркестра. Райте уточнил виртуальный образ, прибавив к нему шрамы, увиденные за пять дней путешествия на барже, и грязные дорожки, прочерченные струйками пота на пыльной коже. Затем наложил на виски седину и представил сизую щетину на щеках подбородке. Из полученной картины вычеркнул музыку и солнечный свет, убрал телегу и оковы. Наконец он лишил образ рубахи и даже домотканых холщовых штанов. Остался только Кейн.

И Райте увидел его, как сквозь туман, как смутную и ускользающую из вида фигуру.

Он сидел на тряпичной подстилке так, будто это и не подстилка вовсе, а королевский тром. На Кейне была ветхая, потрепанная на швах рубаха, настолько заношенная, что сквозь нее светилось тело. Засаленное полотно блестело, словно полированные доспехи на солнце. У его ног лежал умирающий эльф. Сбоку на коленях стоял большой и мускулистый огриллон, лапы которого были обмотаны тряпками. Он неуклюже перевязывал каким-то рваньем красные изъязвленные ноги Кейна. Перед всей этой компанией стояла толстая женщина. Заложив руки за спину, словно ученица на уроке в аббатской школе, она что-то говорила Кейну. Райте показалось, будто в волосах Кейна прибавилось седины. На грудь падала густая лохматая борода. Щеки ввалились, обозначив скулы. От голода и болезни глаза глубоко запали.

Но они по-прежнему мерцали, как угли в темной пещере.

Райте тряхнул головой и, избавившись от видения, вытер рукавом вспотевшие брови. Образ Кейна был ненастоящим. Он создал то, что хотел увидеть, – мифического героя в смутном ореоле легенды. Не реального человека, а сказочного персонажа.

«Наверное, он погиб, – подумал Райте. – Тюремные бунты не обходятся без убитых и раненых. А что, если кто-то коснется его крови? Что, если кто-то проглотит ее, когда она попадет из раны в воду? Этого будет достаточно. И это должно произойти».

Он хотел воспользоваться мысленной хваткой и открыть замок двери, как сделал это в кабинете Гаррета целую жизнь тому назад. Но Сила покинула его. Райте смутно вспомнилось что-то о свойствах скалы, в которой вырублен был Донжон, однако монах не стал напрягать память. У него имелся другой способ.

Воткнув острие меча в щель между косяком и дверью, он повел клинком вниз, пока не встретил сопротивление запора. Сфокусировав волю на пределе концентрации внимания, Райте направил в меч небольшой импульс Силы. Косалл ожил, без труда рассек металлическую пластину и снова погрузился в сон. Тяжело дыша, Райте привалился к каменной стене и постарался собрать остатки Силы. Потом толкнул дверь рукой, в которой сжимал поводок патриарха, и услышал скрежет петель.

Первым, что увидел Райте, выйдя из темноты на свет, были стрелы арбалетов, нацеленные в его грудь. В сотне ярдов у дальней стены галереи стояли эльфы и люди. Чья-то быстрая тень скользнула за спину Райте. С расстояния руки прозвучал уверенный голос:

– На галерею! Без фокусов и медленно.

Райте направился к освещенному пятну. В нескольких шагах с правой стороны еще одна группа узников держала его под прицелом взведенных арбалетов – на таком расстоянии ограждение галереи вряд ди могло послужить защитой.

– Положи меч, – велел голос.

Но Райте как будто не слышал. Он подошел к ограждению и посмотрел вниз, в Яму. На куче тряпья, ставшей троном, одетый в ветхую рваную рубаху, засаленную так, что полотно блестит, как полированная сталь доспехов…

Рядом с ним были эльф, огриллон и женщина…

Взгляд неприступный, как стены тюрьмы. Состояние духа, в котором любая неожиданность воспринимается и принимается в одно мгновение.

– Райте.

– Кейн.

Долгий, пристальный взгляд: целая беседа, уложившаяся в молчаливое столкновение льдисто-серых и горящих черных глаз. Райте не выдержал и опустил голову.

– Ты, – поинтересовался Кейн, – можешь предоставить мне хоть одну причину не убивать тебя на месте?

Райте потянул за поводок, и у ограждения появился Тоа-Сителл с кляпом во рту. Патриарх издал стон.

– Хорошо, – сказал Кейн.

Оценив ситуацию, он сложил руки на коленях и склонил голову.

– Это тебе зачтется. А теперь расскажи мне, какого хрена ты задумал?

– Он вооружен! – крикнул один из арбалетчиков на галерее.

Кейн кивнул и что-то сказал эльфу, который дремал у его ног. Тот встрепенулся и поднял голову. Глаза его выглядели как окровавленные яйца. Даже на расстоянии дюжины ярдов Райте понял, что существо в предсмертной лихорадке. Его взгляд затягивал в зияющую пропасть смерти.

Он отпрянул от ограждения.

Эльф что-то прошептал Кейну – что именно, Райте не расслышал, – и, опустившись на тряпичную подстилку, снова закрыл глаза.