– Что с ней случилось? – замирающим голосом спросила Эйла.

– Те, Кто Служит Матери, должны отказаться от самих себя, лишь тогда они смогут стать заступниками за других людей. При этом Великая Мать посылает им особые дары, наделяет их способностями, которых нет у остальных ее детей. Они обладают глубочайшими знаниями и навыками, которые кажутся нам чудесными. Впрочем, это доступно далеко не всем из Тех, Кто Служит Великой Матери. Лишь немногие обладают талантом и вскоре оказываются на особом положении. Незадолго до того, как я покинул родные края, Золена стала Верховной Жрицей зеландонии, главной среди Тех, Кто Служит Великой Матери.

Джондалар внезапно вскочил на ноги. Он увидел в проеме вечернее небо, окрашенное в золотисто-багряные тона.

– Солнце еще не зашло. Пойду-ка я выкупаюсь, – сказал он и вышел из пещеры.

Эйла взяла шкуру, служившую ей одеждой, прихватила длинный ремень и отправилась следом за ним. Когда она спустилась к реке, Джондалар уже плыл вверх по течению. Она сняла с шеи амулет, вошла в воду и окунулась. Джондалар уже успел уплыть довольно-таки далеко. Она дождалась, пока он не вернулся.

– Где ты побывал? – спросила она.

– У водопада, – ответил он. – Эйла, я никому раньше не рассказывал о Золене.

– А ты хоть иногда видишься с Золеной?

Джондалар резко засмеялся. В его смехе сквозила горечь.

– Не с Золеной, а с зеландонии. Да, я виделся с ней. Мы добрые друзья. Мне даже довелось разделить дар Радости с зеландонии, – сказал он. – Но теперь она выбирает для этого не только меня.

И он поплыл вниз по течению, продвигаясь вперед мощными рывками.

Эйла нахмурилась и покачала головой, а затем поплыла следом за ним к берегу. Она надела на шею амулет, обернула шкуру вокруг тела и поднялась по тропинке к пещере. Когда она вошла в нее, Джондалар стоял у очага, глядя на тлеющие уголья. Эйла поправила завязку, взяла несколько веток и бросила их в огонь. Джондалар еще не успел обсохнуть, и она заметила, что он дрожит. Эйла принесла ему меховую шкуру.

– Лето уже на исходе, – сказала она. – Вечерами бывает холодно. Возьми, а то ты простудишься.

Джондалар неловким движением набросил шкуру на плечи. «Он не может ходить, завернувшись в меховую шкуру, – подумала она. – Ему нужна другая одежда. И если уж он собрался уходить, ему придется отправиться в путь до наступления холодного времени года». Подойдя к постели, она взяла лежавший у стены сверток.

– Джондалар?..

Он замотал головой, пытаясь отвлечься от воспоминаний о прошлом, и улыбнулся Эйле, но взгляд его по-прежнему оставался рассеянным. Когда Эйла начала разворачивать сверток, из него выпал какой-то предмет, и она наклонилась, чтобы поднять его.

– Что это такое? – спросила она, испытывая изумление и восхищение. – Как она тут оказалась?

– Это донии, – сказал Джондалар, увидев у нее в руках вырезанную из бивня мамонта фигурку.

– Донии?

– Я сделал ее для тебя, для ритуала Первой Радости. Полагается, чтобы донии была поблизости, когда совершается этот обряд.

Эйла склонила голову, чтобы скрыть внезапно прихлынувшие к глазам слезы:

– Даже не знаю, что и сказать. Я никогда не видела ничего подобного. Она очень красивая. И фигура у нее как у живой женщины. Пожалуй, она даже похожа на меня.

Джондалар прикоснулся пальцами к ее подбородку:

– Я специально сделал ее похожей на тебя, Эйла. У настоящего резчика это получилось бы лучше… хотя нет, настоящий резчик не отважился бы на такое. Не знаю, правильно ли я поступил. Обычно донии остаются безликими, ибо человеку не дано взглянуть в лицо Великой Матери. Но я сделал так, чтобы черты лица донии напоминали твои черты, и, возможно, в этой фигурке заключается частица твоего духа. Поэтому она принадлежит тебе, и только тебе. Я сделал ее для тебя, в подарок.

– Как забавно, что ты положил свой подарок именно сюда, – сказала Эйла и развернула сверток до конца. – А я сделала для тебя вот это.

Когда Джондалар увидел сшитую ею одежду, у него засверкали глаза.

– Эйла! Я и не подозревал, что ты умеешь шить и вышивать, – сказал он, рассматривая одежду.

– Я ничем не расшивала рубашку, я только починила ее, а остальную одежду, которая была на тебе, я распорола, чтобы понять, какой формы и какого размера должны быть части, из которых она состоит. Потом я посмотрела, как они соединены друг с другом. Я работала, используя шило, которое ты мне дал. Не знаю, правильно ли я с ним обращалась, но вроде бы все получилось.

– Все замечательно! – воскликнул он и приложил к себе рубашку, а затем примерил и ее, и штаны. – Я собирался сам сшить себе одежду, в которой было бы удобно путешествовать. Живя здесь, я вполне могу обойтись набедренной повязкой, но…

Вот и все. Он заговорил об этом вслух. Однажды Креб сказал Эйле, что в мире есть нечистые духи, которые обретают силу, лишь когда кто-нибудь произносит вслух имя одного из них. И после того как Джондалар произнес эти слова, Эйла поняла, что расставание неизбежно. Если раньше она думала о разлуке с ним как о чем-то отдаленном и неконкретном, то теперь все изменилось. Оба они задумались об этом, и атмосфера в пещере стала гнетущей, как будто незримая тяжесть навалилась на них и подмяла под себя.

Джондалар снял с себя одежду и аккуратно сложил ее.

– Спасибо тебе, Эйла. Не могу выразить, как я тебе благодарен. Когда наступят холода, мне будет очень тепло и удобно в этой одежде, но пока что я могу обойтись без нее, – сказал он и надел набедренную повязку.

Эйла кивнула, но не решилась сказать что-либо вслух. На глаза ее навернулись слезы, и очертания фигурки из бивня мамонта утратили четкость. Она прижала донии к груди. Драгоценный подарок. Джондалар сделал ее своими руками. Он считает себя изготовителем орудий, но он способен на нечто большее. Он сумел сделать эту фигурку. Глядя на нее, Эйла испытала прилив нежности, такой же, как в тот момент, когда благодаря Джондалару впервые открыла для себя, что значит быть женщиной.

– Спасибо тебе, – проговорила она, припомнив нужное слово.

Джондалар озабоченно нахмурился.

– Только не потеряй ее, – сказал он. – Ее лицо похоже на твое, в ней заключается частица твоего духа. Если она попадет в руки кому-нибудь другому, это может обернуться бедой для тебя.

– В моем амулете содержится частица моего духа и частица духа моего тотема. В донии заключается частица моего духа и частица духа Великой Матери Земли. Значит, донии – тоже мой талисман?