— Ну, Диана, — сказал Серторий, укладывая олениху в ящик на повозке. — Надеюсь, ты узнала, что дебри — для диких животных. Ты почуяла самца, да? Или лагерные собаки покусали тебя? Отныне, моя девочка, ты будешь путешествовать таким образом. Я не могу даже подумать, что снова могу тебя потерять.

Новость облетела солдат быстрее, чем на крыльях птицы. Диана вернулась! А с нею и удача Сертория.

* * *

Помпей и Метелл Пий оставили за спиной Валентию, направляясь на север к Сагунту. Продукты, которые они взяли в Сетабисе (больше там нечего было брать), оказались хорошим дополнением к их убывающим запасам и запасам Помпея, спрятанным в заброшенной каменоломне у стен Валентин. Они договорились, что пойдут вместе по восточному побережью до Эмпории. Метелл Пий переждет эту зиму в Нарбонской Галлии. Хотя его люди не жаловались на тысячемильный марш, чтобы помочь Помпею, Поросенок считал, что еще одного похода в пятьсот миль будет для них на этот год достаточно. Кроме того, он хотел находиться в гуще весенних событий. Метелл Пий знал, что ликвидация армии Гиртулея обезопасит Дальнюю Испанию от набегов лузитанов.

Сагунт послал посольство сообщить римлянам, что он сделает все возможное, чтобы помочь им, и что он сохраняет преданность Риму. Неудивительно: это преданность Сагунта Риму (а также Массилии) послужила причиной Второй Пунической войны, развязанной против Карфагена сто пятьдесят лет назад. Впрочем, с продовольствием в этих городах обстояло неважно, чему охотно поверили оба военачальника. Урожай был небогатым из-за отсутствия зимних дождей. Не хватило влаги, чтобы как следует напоить посевы во время их роста. И в период их созревания летние дожди были скудными.

Поэтому возникла необходимость обеим армиям как можно быстрее следовать к Иберу, где урожай поспевал позднее и был богаче. Если римляне смогут добраться до него к концу секстилия, хлеб захватят они, а не Серторий. Так что посольство из Сагунта поблагодарили и отослали. Метелл Пий и Помпей не хотели задерживаться.

Рана Помпея заживала, но медленно. Зазубренное копье вырвало куски сухожилий и мускулов. Должна была вырасти новая ткань, чтобы закрыть эту дыру, прежде чем он сможет ступить на ногу. Поросенок чувствовал, что потеря белого коня для Помпея важнее его ноги. В конце концов, конь куда красивее ноги человека. Помпею трудно будет найти такого же коня у сабинян. А испанские лошади — маленькие и хилые.

Вполне естественно, что он снова упал духом. Метелл Пий не только был единственным победителем на Сукроне, но он еще уничтожил лучшего военачальника Сертория и его лучшую армию. Даже Луций Афраний, Марк Петрей и новый легат Помпея Луций Титурий Сабин сражались лучше, чем сам бедняга Помпей. Можно, конечно, говорить, что свой главный удар обозлившийся Серторий направил на Помпея. Но сам Помпей знал, что он не прошел испытания. А теперь, как доложили ему разведчики, ренегат Марий шел по их следу на север, без сомнения, ожидая следующего удобного момента. Уже показали себя его партизанские отряды, нападая на фуражистов. Но Помпей, как и Поросенок, быстро учился уму-разуму, и в результате обе армии пострадали очень мало. С другой стороны, и продовольствия они тоже получили немного.

Затем — очевидно, случайно — они натолкнулись на армию Квинта Сертория на прибрежных равнинах, сразу же после Сагунта. И Серторий решил дать бой, будучи убежден, что перед ним и его легионами — Помпей, слабое звено в отличие от Метелла Пия.

Такая стратегия оказалась ошибкой. Серторию следовало взять на себя Метелла Пия, а Помпея оставить Перперне. Помпей появился на поле боя на носилках, не желая, чтобы о нем говорили, что он, как Ахилл, скрывался в своей палатке, пока его солдаты сражаются. Бой начался в середине дня, а к ночи уже все было кончено. Легко раненный в руку, Метелл Пий продержался весь день. Перперна потерял пять тысяч солдат, а Метелл Пий — почти никого. Неудача продолжала преследовать бедного Помпея: его кавалерия была уничтожена до последнего всадника. Он лишился шести тысяч — полтора легиона. То, что они объявили это столкновение победой Рима, объяснялось потерями Перперны, а также гибелью еще трех тысяч солдат, сражавшихся за Сертория.

— На рассвете он вернется, — бодро сказал Поросенок, пришедший навестить Помпея.

— Он уйдет, — ответил Помпей. — Бой был неудачным для него, но еще хуже пострадал Перперна.

— Он вернется, Гней Помпей. Я знаю его.

О, эта боль! О, какое нахальство! Несносный Поросенок знает его!

И он оказался прав, конечно. Утром Серторий вернулся с твердым намерением победить. На этот раз он исправил свою ошибку и сконцентрировал силы на Метелле Пие, чей лагерь он атаковал, как только рассвело. Но «старикашка» уже готов был его встретить. В свой лагерь он также поместил Помпея и его армию и нанес Серторию поражение. Помолодевший и похудевший за эти дни, Метелл Пий преследовал Сертория до Сагунта, а Помпея на носилках вернули в его палатку.

Но этот победный бой принес Помпею личное горе. Гай Меммий — шурин, друг, квестор — был убит. Первый из легатов Помпея.

Пока Помпей плакал, забившись в угол повозки, запряженной мулом, Метелл Пий приказал идти маршем на север, оставив Сертория и Перперну делать что им заблагорассудится (что должно было, вероятно, сказаться на жителях Сагунта). Они останутся там недолго, в этом Метелл Пий был уверен. Сагунт едва мог прокормиться сам, не то что прокормить целую армию.

* * *

В конце секстилия две римские армии достигли Ибера и обнаружили, что урожай уже убран в зернохранилища неприступных крепостей Сертория, а земля сожжена и превращена в черную пустыню. Серторий не задержался в Сагунте. Он перехитрил их и первым дошел до Ибера, чтобы отомстить, опустошив все вокруг.

Эмпории и земли индигетов находились не в лучшем состоянии. Две зимы оккупации Помпея сделали кошельки жителей толстыми, но урожай их был тощим.

— Я пошлю квестора Гая Урбиния в Дальнюю Испанию набрать войско, чтобы обезопасить мои земли, — сказал Поросенок. — Но если мы хотим сломать хребет Серторию, тогда весной я должен быть рядом с тобой. Как мы и предполагали, я отправлюсь в Нарбонскую Галлию.

— Там тоже плохой урожай!

— Правильно. Но у них не стояла армия несколько лет кряду, поэтому для меня найдется достаточно продовольствия. — Метелл Пий нахмурился. — Меня больше беспокоит, что собираешься делать ты. Не думаю, что здесь будет достаточно воды для твоих людей. И если ты не сможешь прокормить их зимой, они очень ослабеют.

— Я пойду к верховью Дурия, — спокойно отозвался Помпей.

— О боги!

— Это значительно западнее городов Сертория, поэтому будет легче взять местные крепости. Весь Ибер принадлежит Серторию. А Дурий — нет. Немногочисленные испанские аборигены, которым я доверяю, сообщают мне, что та местность не такая гористая и холод там не такой губительный, как ближе к Пиренеям.

— В том районе живут ваккеи, а они воинственное племя.

— Скажи, а какое испанское племя не воинственное? — устало спросил Помпей, подвинув больную ногу.