б) В отношении чувств.

На первом плане стоит всегда сильно развитое чувство гнева и органическая стихийная гневность, которая часто достигает размеров страсти и поэтому с трудом поддается обузданию. Чувства гнева, таким образом, становится неустранимой, постоянно тлеющей чертой характера, которая придает роковую печать всего душевного состояния. Очень легко переходит в злобу, злопамятство, мстительность.

Многие высшие чувства – доброта, любовь, ласковость, надежда на лучшее будущее, вера в людей и добро – развиты не полностью и никогда не достигают высоты идеальности. От этого субъекты пессимистичны, недоверчивы, сухи. Существует наклонность к постепенному усилию в себе личного начала, личных интересов, борьбы и враждебности, для которой агрессивное чувство гнева и гневности являются готовым исполнительным орудием.

Такой нравственный дальтонизм ведет дегенератов к роковым последствиям. Он усиливает в них личные чувства, гордость, самомнение, что ведет к личной переоценке, неуважению и презрению к людям. Гордость у дегенератов является такой же глубокой чертой характера, как и гнев. Она воспитывает в субъекте доведенное до крайности – noli me tangere. При таких болезненных чертах характера объединение с людьми в семье и обществе является делом не легким: всякое возражение дегенерату представляется нападением на него, а всякое несогласие – обидой и оскорблением.

Для дегенератов непонятно идеальное, общественное, а понятно личное. Тем самым дегенераты лишены общественного стыда и причин этих, важных и нравственных, корректив жизни. В своих действиях они руководствуются личной совестью, которая легко затмевается страстями, в особенности гневом. Благодаря указанным основным чертам характера, дальнейшая жизнь, начиная с юного возраста, направляется по такому нравственному руслу, которое приводит не к усовершенствованию, а к упадку и дегенерации.

Дегенераты более или менее отделяются от людей и, попадая в нравственное одиночество, продолжают чуждаться людей и пребывают в холодном ими же самими созданном заточении. Такие условия жизни приводят к мрачности и сомнениям. Сомнение есть результат возникающего с течением времени убеждения в неразрешимости многих вопросов жизни и нравственного душевного состояния – главнейшего оружия, которым одарен дегенерат от природы рождения, то есть ума.

г) По отношению к воле.

Внутренняя дисгармония в соединении со слабым развитием нравственной жизни делает для дегенерата невозможным как индивидуальное усовершенствование, так и достижение высших целей жизни. Оттого нравственная жизнь дегенерата с течением времени движется не вперед, как бы следовало, а назад. Это естественным образом приводит к разочарованию, к утрате радости в жизни, к моральному одряхлению, и такая нравственная метаморфоза происходит тем в больших размерах, чем слабее развиты эти чувства. Распадается весь план жизни. Жизнь превращается в нравственную случайность. К такому положению дегенерат приходит неминуемо, что влечет за собой последствия самоубийства, свойственного дегенератам вообще.

Следует обращать внимание на сокращение верхней орбитальной мышцы (мышцы мысли и ума) в соединении с резким сокращением пирамидальной мышцы носа (злоба, злость, враждебность) и более или менее заметным сокращением большой скуловой мышцы (радость). Единовременное сокращение двух последних мышц выражает собой злорадство. Таким образом, холодный ум, злоба, злорадство, бессердечно и одинаково присущи демонической натуре дегенерации.

В заключение следует обращать внимание на то, что процесс вырождения и дегенерации с его этапами, проявлениями, направлениями и исходом может быть весьма нередко прослежен не только психологически и физиологически, но и анатомически: физическое сходство предшествующих и последующих поколений, передача каких-либо отменных физиологических особенностей (привычек, идиосинкразии, странностей и пр.) указывают, в каких нисходящих от дегенератов ветвях и поколениях процесс сказался, и какие, наоборот, избежали его действия. В этом широком вопросе, как и во всякой научной задаче, касающейся человека, необходимо руководствоваться всею сложностью физиологических, физических и психических данных.

21 декабря 1938 года, город Москва, НКВД СССР, N00134/13

Дискуссия по вопросу канонизации последнего Российского Императора и его семьи часто принимает неконструктивный характер, поскольку основное внимание обращается на те стороны государственной и церковной деятельности и личной жизни Николая II, которые не имеют существенного значения в решении поставленного вопроса. В настоящей статье поэтому делается попытка осмыслить лишь наиболее важное в нем, не касаясь анализа многих других его сторон.

* * *

Есть целый ряд серьезных соображений, которые должны, по меньшей мере, заставить задуматься любого непредубежденного человека о причинах возникновения самой идеи канонизации Николая II, ее аргументах и о возможных последствиях ее осуществления.

Как известно, «не имеющая признания всей Православной Полноты, в силу своей антиканоничности, группа епископов, именующая себя Архиерейским Собором Русской Православной Церкви за границей, десятилетиями вносившая раздоры среди наших православных соотечественников» (Из Воззвания Архиерейского Собора Русской Православной Церкви. 1990 г.), или т. н. Русская Зарубежная церковь, без благословения Матери-Церкви канонизировала (главным образом, по политическим мотивам) последнего Российского Императора.

И вот, совсем недавно (со времени т. н. перестройки) небольшой, но чрезвычайно активный круг лиц, имеющий самые горячие симпатии к Зарубежной церкви, используя газеты, журналы, радио, педагогические и лекторские кафедры и даже амвоны, начал с поразительной категоричностью настаивать на канонизации и Русской Православной Церковью бывшего Государя (бывшего, поскольку он сам снял с себя этот сан, что, например, для покойного митрополита С-Пербургского Иоанна Снычева было главным аргументом против канонизации Николая II) и его семьи, а также слуг (т. е. и инославных: лютеранки Е. Шнейдер и католика А. Труппа).

При этом особенно ярко бросается в глаза совершенно нецерковный, типично политического характера ажиотаж, поднятый вокруг данного вопроса и, по существу, сводящийся к тому, чтобы заставить чиноначалие Церкви и всех ее членов признать святость Николая II.

Активные сторонники канонизации, видимо, не чувствуют и не понимают, что обсуждение вопроса о святости всегда и обязательно сопряжено с благоговением, смирением и тщательной рассудительностью, что, естественно, предполагает равноправные и благожелательные дискуссии.

Когда же вместо такого обсуждения, вместо подобающего анализа аргументов на несогласных обрушивается прямая брань (в духе недавнего атеистического прошлого), то это уже явное свидетельство иных, нецерковных источников заинтересованности в решении этого вопроса и иной духовной установки (как, например, это видим у иоаннитов – лжепочитателей праведного Иоанна Кронштадтского).