Главной проблемой Монтгомери было его исступленное стремление к славе, что часто шло вразрез со стратегическими интересами союзного командования. Генерал Джейк Деверс, один из лучших и наименее известных американских командующих группами армий в той войне, впоследствии писал о неизбежном между народами различии в целях и средствах, даже если они совместно стремятся победить общего врага: «Это относится не только к высшему политическому уровню… это естественная черта и для профессиональных военных… Вряд ли стоит ожидать от военнослужащих, которые относятся к разным нациям, но служат под единым командованием, что они быстро и охотно подчинят свои взгляды взглядам командира, представляющего другую нацию, если этот командир… не убедит их, что это отвечает их национальным интересам, как личным, так и коллективным»9. Эйзенхауэру такой подход был чужд, и потому его подчиненные часто конкурировали с ним и преследовали собственные цели. Из-за тщеславного стремления Монтгомери лично нанести Германии смертельный удар союзные армии предприняли единственную большую операцию, на которую были способны той осенью, причем избрав для этого самую неподходящую местность для обеспечения тылового снабжения. Он не смог понять, что очистить устье Шельды и сделать Антверпен базой снабжения союзников – гораздо более важная и более осуществимая задача. Стремясь захватить мост через Рейн, командующий союзниками, образно говоря, высоко замахнулся, да низко ударил.

Британская сельскохозяйственная работница Мюриел Грин писала в своем дневнике об унынии, охватившем все страны союзников, после того как стало известно о провале Арнемской операции. «Мы все думали, что война вот-вот окончится, а теперь услышали о таких жертвах, что я совсем расстроилась. Я даже и не сомневалась, что мы победим, и поэтому все эти беды кажутся еще горше»10. Война близилась к концу, и тем тяжелее было родственникам погибших перенести смерть любимых, с которыми они надеялись насладиться плодами победы. Айвор Роуберри, 21-летний бухгалтер-стажер, убитый во время службы связистом в Южно-Стаффордширском полку, оставил родителям письмо, в котором отразились чувства многих солдат разных народов:

«Я надеюсь, что ты… никогда не получишь это письмо… Завтра мы идем в бой. Пока что мы не знаем точно, что за дело нам предстоит, но наверняка это будет опасное дело, которое заберет много жизней, может быть, и моя будет среди них. Ну что же, мама, я не боюсь умереть. Конечно, я люблю эту жизнь – и последние два года я строил планы, и мечтал, и воображал для себя прекрасное будущее. Я бы хотел, чтобы это будущее стало явью, но все случится не по моей воле, а по воле Бога, и если моя жертва сделает мир чуточку лучше, то я полностью готов принести эту жертву. Не пойми меня неправильно, мама, я не ура-патриот… Англия – маленькая великая страна, самая лучшая из всех, но я не могу сказать от всего сердца, что за нее стоит драться. И я не воображаю себя доблестным крестоносцем, сражающимся за свободу Европы. Я бы хотел так думать, но я бы только дурачил сам себя. Нет, мама, мой маленький мир строится вокруг тебя и включает папу, всех домашних, моих друзей из В[улверхэмп]тона – вот за что стоит драться, – и если это укрепит твою безопасность и как-то улучшит твою судьбу, то за это стоит и умереть»11.

Надежды союзников войти в Германию – и даже выиграть войну – в 1944 г. рухнули не в конце сентября после провала операции Market Garden. Нет, они постепенно увядали в последующие недели, пока солдаты барахтались в море грязи и мелких неприятностей. Трагической попытке прорыва к Арнему досталось чересчур много внимания: даже если бы Монтгомери удалось захватить мост через Рейн, вряд ли он смог бы ворваться через него в Германию. Более перспективные возможности лежали на пути американской Первой армии Ходжеса – к Ахену и через границу Германии; в начале и середине сентября этот ближайший участок гитлеровского Западного вала был слабо защищен, но американцам, с 12 по 15 сентября непрерывно атаковавшим немцев, прорвать их оборону не удалось. Ходжес был самым непримечательным из всех американских командармов, и его осеннее наступление шло медленно и неуклюже. Прошло еще пять недель, прежде чем Первая армия заняла руины Ахена. Если бы здесь командовал Паттон, то, возможно, он бы сумел быстро прорвать линию Зигфрида. Но Третья армия Паттона весь сентябрь билась о Мец, проклиная зарядившие дожди, а единственным результатом этих сражений стали бесконечные списки убитых и раненых.

Следующей серьезной неудачей Ходжеса стал Хартгенский лес, который Ходжес считал угрозой своему правому флангу и тылу. В чащобах Хартгенского леса четыре американские дивизии два месяца вели отчаянные кровопролитные бои. Немцы бились с бульдожьим упрямством, взимая высокую цену за каждую отвоеванную пядь своей земли, и когда Первая армия к началу декабря вышла на Рурскую равнину, надежд на скорую победу уже не оставалось. Тем временем армии Монтгомери всю осень были вынуждены зачищать устье Шельды, чтобы выйти к Антверпену. В середине сентября, когда немцы были дезорганизованы, это можно было сделать за считаные дни, теперь же весь октябрь и ноябрь прошли в тяжелых боях на полузатопленной равнине. Подразделения союзников вновь и вновь под жестоким огнем немцев шли в атаку вдоль узких дамб.

Устье Шельды защищали не танковые войска СС или элитные пехотные части, а прозванная «дивизией белого хлеба» 70-я дивизия, сформированная из больных, которых один немецкий морской офицер нелестно охарактеризовал как «апатичный недисциплинированный сброд». Впрочем, чтобы стрелять из пулеметов и минометов в наступающих по равнине, особого умения не нужно: неделя за неделей эти хворые немцы успешно противостояли лучшим частям канадской армии. Командир личного Ее Величества полка стрелков писал об «ужасающих условиях жизни, в которых для выполнения простейших действий требуется огромное мужество. Идти в атаку приходится между дамбами, простреливаемыми противником. Пройти через польдер[24]означает идти вброд, иногда по грудь в воде, без малейшей возможности укрыться. Минометный огонь, на который немцы большие мастера, размолачивает любой пункт сбора… Для стрелка непривычно сражаться здесь, где нет больших решающих сражений, а одна лишь бесконечная неизменная битва»12. Большинство атак предпринималось силами взвода, наступающего шеренгой по одному. Пулеметный огонь немцев был настолько смертоносным, что соотношение убитых к раненым было на 50 % выше обычного.

За неделю сражения в Брескенском котле одна только канадская бригада потеряла 533 человека, в том числе 111 убитыми. К концу ноября одна дивизия потеряла 2077 человек, из них 544 убитыми и пропавшими без вести; потери другой дивизии составили 3650 человек за 33 дня – по 405 человек на каждый пехотный батальон. Такой уровень потерь немногим уступает потерям канадских войск в битве при Пашендейле в ноябре 1917 г. – битве, которая считается одним из самых кровопролитных сражений Первой мировой войны. Даже больные, почти непригодные к действительной службе немецкие солдаты смогли удерживать фронт, когда бункеры защищали их от всего, кроме прямого попадания снаряда: безлесный ландшафт сводил на нет любые тактические ухищрения наступающих, а использовать танки не представлялось возможным.