Ота Тёсукэ провёл рукой по своей тонкой шее. И вдруг Тикаки до боли ясно осознал, что этого человека очень скоро убьют, повесят. В самом ближайшем будущем он будет болтаться на виселице. Точно так же, как Сунада. Этого тщедушного человечка убьют потому, что он сам совершил убийство. Но ведь показания Тёсукэ и Рёсаку относительно того, что именно произошло, диаметрально противоположны.

— Знаешь, я виделся с Рёсаку, — небрежным тоном сказал Тикаки, и эти слова произвели совершенно поразительный эффект: Тёсукэ весь сжался, будто в него вонзили кинжал. — Рёсаку говорит, что ты его обманул. Мол, ты всё сделал сам, а он только принял у тебя на хранение часы и постельное бельё, не зная, что они ворованные, и в результате его сочли соучастником.

— Да, он и на суде всё время это твердил. Только всё брехня. Он приказывал, а я действовал. Неужто вы, доктор, верите Рёсаку?

— Он показался мне простодушным человеком.

— Да вы что, он мастер на такие штуки. Все попадаются. Даже судья на первом слушании и тот попался, и вышло — мне, как главарю, — смертная казнь, а Рёсаку, как подельнику, — пожизненное. Хорошо хоть на втором слушании негодяю тоже дали вышку. Но мне-то давать вышку потому, что мы якобы сообщники, — это уж не в какие ворота! По справедливости, надо было Рёсаку — смертную казнь, а мне — либо пожизненное, либо 15 лет.

— А у тебя есть доказательства, что ты не один совершил преступление?

— Естественно! Если бы вы прочли материалы дела, там этих доказательств — пруд пруди. Орудие убийства, отпечатки пальцев, украденные вещи — всё как полагается.

Ота весь напрягся, сжал кулаки, лицо его побагровело.

— Но со спящими может справиться и один человек. Сначала прикончить Эйсаку с женой, потом их сына, школьника, а напоследок четырёх девочек. Ничего особенного, вполне по плечу одному.

— Ах, доктор, почему вы так говорите! Впрочем, ясно почему — Рёсаку удалось и вас обвести вокруг пальца. Неужели вы и впрямь на стороне этого мерзавца?

— Я просто хочу понять, как всё было на самом деле. — Палец пронзила нестерпимо острая боль, как будто разом кончилось действие болеутоляющего. — Я ведь не говорю о том, кто именно совершил преступление. Просто допускаю, что оно могло быть совершено одним человеком. Преступник с мечом за поясом и обнажённым кинжалом в руке проник в дом, кинжалом зарезал взрослых, в этот момент проснулся мальчик, он запаниковал и ударил его мечом. Орудий убийства — два, а преступник — один.

— Ясно, — срывающимся голосом сказал Ота. — Вчерашний пикет тоже, небось, был организован студентами из «Общества спасения Оты Рёсаку»?

— Какой пикет ты имеешь в виду?

— Вы разве не слышали, как вчера галдели у ворот и орали что-то в рупор? Наверняка это были пикетчики.

— А… Нет, Рёсаку тут ни при чём.

— Не вешайте мне лапшу на уши! — закричал Ота. — Вы что, сговорились все? Эти студенты пляшут под дудку Рёсаку, их послушать, так он вообще ни при чём, а преступление совершил я один. Какая там революция! Какое там — долой дискриминацию! Они сами подвергают дискриминации таких дураков, как я. Подонки!

Ота со всей силы стукнул по тумбочке кулаком. Клетка подпрыгнула, и внутри заметалась рисовка. В тот же миг голова у Оты поникла, словно переломилась его тонкая шея. Из уголков рта ниткой потянулась слюна. Тикаки наблюдал за этими симптомами с холодным любопытством врача,

— Э-э-э… — Мокрый рот не справлялся со словами.

— Ота, посмотри на меня!

— Э-э-э…

— Назови своё имя!

— О-о-та…

— Правильно, а дальше?

— Рё-са-ку…

— Это имя твоего дяди. А твоё?

— Не-е зна-а-ю…

— Ну не знаешь и ладно. А сколько будет четыре плюс пять?

— Семь.

— Хорошо. А один плюс один?

— Три.

Рецидив ганзеровского синдрома, определил Тикаки.

Ота вернулся в то же состояние, в котором вчера поступил в больницу. Но почему? Нацуё Симура покончила с собой, у Боку и Оты начался рецидив, хотя они явно шли на поправку… Несомненно, он что-то упустил. Чаще всего психиатр допускает одну из двух ошибок: либо позволяет себе испытывать по отношению к больному излишнее сочувствие, которое оборачивается тем, что он начинает во всём соглашаться с больным и в результате оказывается неспособным его лечить; либо он проявляет излишнюю критичность, в результате больной отгораживается от врача и отказывается впускать его в свой внутренний мир. Похоже, что с Симура он совершил первую ошибку, а с Боку и Отой — вторую. Да, профессионализма ему явно пока не хватает. Израненное сердце тяжело ухнуло вниз, разлетелось на части, многочисленные осколки провалились в разверзшиеся в груди чёрные дыры. На Тикаки навалилось знакомое ощущение собственного бессилия, бездарности и полной бессмысленности всего происходящего. Вдруг ему вспомнилось, что рассказывал тот пациент психиатрической клиники, который в течение тридцати лет рисовал космические корабли, состоящие из кругов, эллипсов, прямоугольников, ромбов. Якобы в его правой руке сидит крошечный надсмотрщик-инопланетянин и, не давая ему ни минуты передышки, следит, как продвигается его работа. По его словам, инопланетяне наблюдали за ним в три смены, как медсёстры, а сам он должен был работать бессменно, даже в то время, когда спит. Человек этот слышал голоса инопланетян, радовался общению с ними, гордился, когда они хвалили его рисунки, хотя иногда и сетовал на судьбу, которая сделала его вечным рабом инопланетян. Его недовольство, как правило, выражалось в том, что он ни с того ни с сего начинал тяжело и протяжно вздыхать… Вспомнив об этом, Тикаки тоже несколько раз глубоко вздохнул.

В дверь постучали, и вошёл Ямадзаки. Он сообщил, что Боку чудит и уже облевал всю палату.

— Прямо не знаю, как и быть, — сказал Тикаки, показывая пальцем на Оту. — Этот тоже опять не в себе.

— Ну и дела. — Ямадзаки бросил взгляд на Оту. — Сплошные чокнутые. Да, кстати, главврач снова вам звонил. На этот раз лично. Похоже, дело весьма срочное.

Заключение о состоянии больного

Подсудимая Нацуё Симура

Диагноз: кататимная амнезия.

Дополнение

У подсудимой на фоне острого душевного разлада, ставшего следствием совершённого ею преступления, развилась психогенная реакция. В настоящее время у неё наблюдается полное исчезновение из памяти всего, связанного с преступлением; подобное явление встречается довольно часто и носит название кататимной амнезии. В результате погружения в гипнотическое состояние память была полностью восстановлена, но, после того как больная пришла в себя, симптомы появились снова. Таким образом, амнезия, которая наблюдается у данной больной, поддаётся лечению, а следовательно не является следствием повреждения мозговых тканей.