Артиллерию необходимо было перевозить. В этом испанцы могли положиться на помощь своих индейских союзников. Вначале, вероятно, им помогали кубинские индейцы. Вряд ли Кортес отправился бы в Теночтитлан из Вера-Крус, если у него с самого начала не было столько «сипаев». Даже у пехотинцев были слуги; и солдаты, и офицеры обычно держали при себе индейских девушек в качестве любовниц. Последствием этого стало появление в Мексике расы метисов, что тоже благотворно сказалось на боевом духе испанцев.

Следующим звеном успеха испанцев стала вспышка в старой Мексике осенью 1520 года эпидемии оспы, которая ослабила сопротивление индейцев и унесла нескольких выдающихся предводителей. Испанцы по сравнению с индейцами были куда устойчивее к этой болезни. Это, должно быть, имело сильный психологический эффект, а кроме того, свело на нет численный перевес, который всегда был у мешика. Эта эпидемия была отмечена в Испании в 1518 году, на протяжении следующего года она свирепствовала в Санто-Доминго и была привезена в Новую Испанию одним рабом Нарваэса.

Двусмысленные отношения Монтесумы с его испанскими захватчиками тоже должны были отрицательно повлиять на многих его соотечественников.

После завоевания Кортес начал восстановление Теночтитлана. Он привлек к делу выживших мешика и некоторых своих союзников, например жителей Чалько, которые были известны своим зодчеством с тех пор, как они работали на строительстве столицы мешика в XV веке. Это было одним из величайших триумфов планирования городов в ренессансном стиле: в 1518 году, до разрушения, Теночтитлан, как было уже сказано, превосходил по размерам любой из городов Западной Европы. Он был восстановлен всего за три года в том же масштабе по плану, разработанному одним из друзей Кортеса из Бадахоса, Алонсо Гарсиа Браво{1722}. По словам францисканского монаха Мотолиньи, индейцы работали с невероятным энтузиазмом и целеустремленностью, восстанавливая то, что некогда было их гордостью.

Индейцы были потрясены двумя западными изобретениями, с которыми их познакомили испанцы, – колесом и воротом. Испанцы во время войны использовали повозки для перевозки пушек. Несмотря на то что у мексиканцев был гончарный круг, они не сообразили использовать колесо для транспортировки. Также у них не было подходящих домашних животных. Повозка и ворот, преобразившие работу над строительством Теночтитлана (который скоро превратился в Мехико), стали для них откровением. Они помогли обращению индейцев в христианство. Если у иноземцев были подобные технологии, то их боги (Дева Мария, святой Мартин, святой Христофор и Троица) тоже, наверное, настоящие.

Духовное завоевание Мексики стало следующим шагом после физического покорения. Оно стало триумфом прозелитизма. Многие мешика сочли, что победа Кортеса означала триумф христианского Бога и святых. Во многом они были правы.

Вскоре Кортес начал раздавать своим сторонникам энкомьенды. В письме королю Карлу он объяснил, что не хотел бы так делать, но принужден к этому тем, что для награждения отличившихся просто недоставало сокровищ{1723}. Среди первых энкомьендерас были, разумеется, герои завоевания – Андрес де Тапиа, Педро де Альварадо и Хуан Харамильо.

Весной 1521 года подробный доклад о Теночтитлане (по словам Петера Мартира, конкистадоры называли его «Богатой Венецией») наконец-то достиг Испании. Мартир сообщал об этом в письме своим привычным корреспондентам, маркизам де Мондехар и де лос Велес{1724}. Осенью в Севилью прибыли двое новых посланников Кортеса – Алонсо де Мендоса и Диего де Ордас. Первый был уроженцем Медельина, старым другом Кортеса, но не принадлежавшим, видимо, к этой большой аристократической семье. Второй, Диего де Ордас, родился в Старой Кастилии и в 1518 году был магистратом в Сантьяго-де-Куба, как и Кортес, став одним из его первых командиров.

Эти двое рассказывали о невероятном городе, который они осаждали, об империи мешика, которую Кортес уже окрестил Новой Испанией. Они говорили о той решимости, с которой их командир стремился завоевать ее для Испании. В Кастилии продолжали обсуждать эти новости, когда шесть месяцев спустя, 1 марта 1522 года, пришло донесение от Кортеса, что он действительно захватил Теночтитлан, столицу мешика. Эти новости опубликовал немецкий печатник из Севильи, Якоб Кромбергер в постскриптуме ко второму из донесений Кортеса королю, «Cartas de Relaciуn», которое уже должно было быть готово к печати.

В третьем письме, написанном Кортесом из Новой Испании в мае 1522 года, содержалось описание происходившего во время осады и завоевания Теночтитлана. Письмо достигло Севильи в ноябре 1522 года и было обнародовано в марте 1523-го. Оно было заверено для предания ему весомости отпрыском старинной семьи из Тордесильяса, Хулианом де Альдрете, королевским казначеем Теночтитлана, и двумя другими заслуженными конкистадорами – Алонсо де Градо и Бернардино Васкесом де Тапиа. Это было повествование, по сравнению с которым бледнели «Тирант Белый» и «Амадис Галльский», хотя последнюю книгу Кромбергер тоже публиковал. Отношение старой Испании к Индиям изменилось раз и навсегда.

Долгое время считалось, что изучение истории завоевания Мексики сильно облегчалось благодаря письмам участников войны. Среди них был и сам Кортес, Берналь Диас дель Кастильо, Андрес де Тапиа, отец Агилар, Бернардо Васкес де Тапиа и отец Хуан Диас (хотя последний писал лишь об экспедиции Грихальвы). Фрай Бартоломе де лас Касас и Овьедо также писали свою историю, основываясь на личных рассказах людей, участвовавших в этом завоевании. Но эти имена – лишь вершина айсберга. Но еще триста пятьдесят конкистадоров, выступавших свидетелями на residencia Кортеса, либо отвечавшие в ходе следствия об их собственных действиях, или же выступавшие как свидетели в следствии касательно действий других людей, тоже оставили что-то вроде личных воспоминаний о том, что они пережили и повидали за 1519 и 1520 годы. Все главные военачальники вели какие-то записи. Таким образом, это оказалась одна из наиболее задокументированных войн в истории. Сколь часто в ходе какого-нибудь расследования спустя двадцать или больше лет судья спрашивал пожилого конкистадора: «Но откуда вы об этом знаете?», получая в ответ: «Но я же был там, я видел это своими глазами!»