— Что это, ваша светлость? Разве мы едем на край света?

— Послушайте, Леонар, — с важным видом сказал ему г-н де Шуазель, — я везу вас не в дом под Парижем, а на самую границу.

Леонар испустил вопль, уронил руки на колени и в ужасе уставился на герцога.

— На… на гра… на границу? — пролепетал он.

— Да, мой дорогой. Там, в моем полку, меня будет ждать письмо, представляющее чрезвычайную важность для королевы. Поскольку я не имею возможности передать его ей собственноручно, я нуждался в надежном человеке, который мог бы его доставить. Я попросил ее указать мне такого человека, и выбор ее пал на вас, поскольку в силу вашей преданности вы наиболее заслуживаете ее доверия.

— Ох, сударь, — воскликнул Леонар, — конечно, я заслуживаю доверия королевы! Но как же я вернусь? На мне легкие башмаки, белые шелковые чулки, шелковые кюлоты. У меня при себе ни белья, ни денег.

Милейший парикмахер совсем забыл, что в карманах у него бриллианты королевы на два миллиона.

— Не беспокойтесь, дружище, — сказал ему г-н де Шуазель. — У меня в карете припасены сапоги, одежда, белье, деньги — словом, все, что вам может понадобиться, и вы ни в чем не испытаете недостатка.

— Конечно, ваша светлость, я-то рядом с вами могу не беспокоиться, у меня все будет, но как же мой бедный брат, у которого я забрал шляпу и плащ, но как же бедная госпожа де л'Ааж, которую никто, кроме меня, не умеет толком причесать… Боже, Боже, чем все это кончится?

— Все будет хорошо, любезный Леонар, по крайней мере я на это уповаю.

Они неслись как ветер; г-н де Шуазель велел своему курьеру приказать, чтобы в Монмирайле, где им предстояло провести остаток ночи, для них приготовили две постели и ужин.

Прибыв в Монмирайль, путешественники убедились, что и постели, и ужин ждут их.

Если не считать плаща и шляпы, заимствованных у брата, да горя из-за неисполненного обещания причесать г-жу де л'Ааж, Леонар вполне утешился.

Время от времени он даже отпускал радостные восклицания, из которых легко было заключить, что гордость его польщена: как-никак сама королева избрала его для выполнения какой-то, судя по всему, весьма важной миссии.

После ужина оба путешественника легли спать. Г-н де Шуазель распорядился, чтобы карету подали в четыре утра.

Если они заснут, без четверти четыре в дверь к ним должны были постучать.

В три часа г-н де Шуазель еще не сомкнул глаз, как вдруг из своей спальни, расположенной прямо над входом в почтовую станцию, он услыхал стук кареты, сопровождаемый щелканьем кнута, которым путешественники и форейторы возвещают о своем приезде.

Спрыгнуть с кровати и подбежать к окну было для г-на де Шуазеля делом одной секунды.

У дверей остановился кабриолет. Из него вышли двое мужчин в мундирах национальной гвардии и настойчиво потребовали лошадей.

Что это были за люди? Что им надо в три часа утра? И откуда такая спешка?

Г-н де Шуазель кликнул слугу и приказал распорядиться, чтобы запрягали.

Потом он разбудил Леонара.

Оба путешественника улеглись спать одетыми. Поэтому мгновение спустя они были готовы.

Когда они сошли вниз, обе кареты уже запрягли.

Г-н де Шуазель велел форейтору пропустить экипаж с солдатами национальной гвардии вперед, а самому ехать следом, так, чтобы ни на минуту не терять их из виду.

Потом он осмотрел пистолеты, которые были в карманах внутри кареты, и засыпал в них свежий порох, чем изрядно встревожил Леонара.

Так проехали от одного до полутора лье, но между Этожем и Шентри кабриолет свернул на проселок, в сторону Шалона и Эперне.

Двое солдат национальной гвардии, которых г-н де Шуазель заподозрил в дурных намерениях, были добрые граждане, возвращавшиеся к себе домой из Ла-Ферте.

Успокоившись на этот счет, г-н де Шуазель держал путь дальше.

В десять часов он проехал Шалон, в одиннадцать прибыл в Пон-де-Сомвель.

Он навел справки: гусары еще не прибыли.

Он остановился у почтовой станции, вышел из кареты, спросил комнату и переоделся в мундир.

Леонар с нескрываемым беспокойством следил за всеми этими приготовлениями, сопровождая их вздохами, которые тронули г-на де Шуазеля.

— Леонар, — обратился он к парикмахеру, — настал час открыть вам всю правду.

— Как это, всю правду! — возопил Леонар, которого ждал сюрприз за сюрпризом. — Да разве я еще не знаю правды?

— Знаете только ее часть, а я поведаю сам все остальное.

Леонар умоляюще сложил руки.

— Вы ведь преданы вашим хозяевам, не правда ли, милый Леонар?

— На жизнь и на смерть, ваша светлость!

— Так вот, через два часа они будут здесь.

— Боже всемогущий, возможно ли? — вскричал бедняга.

— Да, — продолжал г-н де Шуазель, — будут здесь, с детьми и с Мадам Елизаветой. Вам известно, каким опасностям они подвергались? — Леонар утвердительно покивал головой. — Каким опасностям все еще подвергаются?

— Леонар возвел глаза к небу. — Так вот, через два часа они будут спасены!

Леонар не мог отвечать, он плакал в три ручья. Еле-еле удалось ему пролепетать:

— Здесь, через два часа? Вы в этом уверены?

— Да, через два часа. В одиннадцать или в половине двенадцатого вечера они должны были выехать из Тюильри; в полдень должны были прибыть в Шалон. Положим еще полтора часа на те четыре лье, что мы проделали; самое позднее, они будут здесь через два часа. Закажем обед. Я ожидаю отряд гусар, который должен привести сюда господин де Гогла. Постараемся растянуть обед как можно дольше.

— Ох, сударь, — перебил Леонар, — я совершенно не голоден.

— Ничего, сделаете над собой усилие и пообедаете.

— Хорошо, ваша светлость.

— Итак, растянем обед как можно дольше, чтобы иметь повод здесь задержаться… А, поглядите-ка, вот и гусары!

И впрямь, тут же послышались звуки трубы и стук копыт.

В этот миг в комнату вошел г-н де Гогла и передал г-ну де Шуазелю пакет от г-на де Буйе.

В пакете было шесть подписанных бланков и копия приказа короля, данного по всей форме и предписывавшего всем офицерам армии, в любых чинах и любой давности службы, повиноваться г-ну де Шуазелю.

Г-н де Шуазель приказал привязать лошадей, раздал гусарам хлеб и вино и в свой черед сел за стол.

Г-н де Гогла привез недобрые новости: везде по дороге он обнаружил сильное брожение. Уже более года слухи о бегстве короля распространялись не только в Париже, но и в провинции, и отряды разных родов войск, разместившиеся в Сент-Мену и Варенне, вызывали у людей подозрения.