— А ты хорошо выглядишь, Люк, — подала голос Саванна. — Революция пошла тебе на пользу.

— Не такой уж я и революционер, — засмеялся Люк. — Ты говоришь со всей армией. За столько времени — ни одного добровольца.

— Что ты пытаешься доказать? — поинтересовался я.

— Даже не знаю. — Брат задумался. — Наверное, то, что на земле остался как минимум один человек, который не ведет себя как покорная овечка. Во всяком случае, с этого начиналось. Я был невероятно зол и на мать, и на город, и на правительство. Я заварил эту кашу и не понимал, как из нее выбраться. До подрыва мостов что-то еще можно было сделать. А когда я угробил поезд и тех четырех парней… то перешел черту. Теперь я в основном скрываюсь от тех, кто меня ловит.

— И все-таки, ты не думал прекратить свою войну? — осведомилась Саванна.

— Нет. Правительство должно знать, что его проект встретил сопротивление. Я не жалею ни о чем, кроме тех четырех смертей. Увы, мне не удалось действовать аккуратнее.

— Люк, тебя ищут по всем островам, — напомнил я брату.

— Видел я их.

— Это тебе не охранники со стройки и даже не национальные гвардейцы. Сюда послали двух бывших «зеленых беретов». Парни очень умелые и не привыкшие церемониться.

— Они не ориентируются на местности, — возразил Люк. — Им же хуже. Я даже думал выследить их и застрелить, но потом решил не ссориться с ними.

— Не ссориться? — взвилась Саванна. — Их наняли тебя убить.

— Не кипятись, сестренка. У них такая работа. Я когда-то ловил креветок, а они охотятся на людей. Лучше расскажите, как там наши родители.

— Отец делает в тюремной мастерской номерные знаки для машин. Искупает свою вину перед обществом. А мама… ей немного странно приходить на почту и видеть фотографию своего сына в разделе «Разыскиваются». Но она теперь — Ньюбери. Дорогие тряпки. Дыхнет — так и пахнет икрой.

— Давай без твоих шуточек, — оборвала меня Саванна. — Люк, родители очень беспокоятся за тебя и надеются на твое возвращение.

— Когда я начинал, все было ясно и понятно. Я считал, что поступаю справедливо и что только так здравомыслящий человек может ответить на идиотский замысел властей. Все, что я делал, казалось мне совершенно естественным. Тогда у меня и мысли не возникало, какой же я придурок. Натаскал сюда динамита и радовался: могу хоть половину Чарлстона поднять на воздух. А что получилось? Мне и близко не подойти к стройке. Не то что фундамент или технику — даже сортир для рабочих не разнести. Последние три вылазки — сплошные неудачи. Я каким-то чудом уходил от них. Правда, месяц назад сумел взорвать собачий загон вместе с псами.

— Боже! — воскликнул я. — Собаки-то чем провинились?

— Собаки — серьезная угроза. От них труднее спрятаться, чем от человека.

— Все защитники окружающей среды на твоей стороне, — подбодрила брата Саванна. — Они не одобряют твою тактику, но утверждают, что твой протест подтолкнул их к действиям.

— Все члены клуба «Сьерра»[215]и Одюбоновского общества[216]приходят на свои собрания с зелеными повязками, — добавил я.

— Ай, как мило, — поморщился Люк. — Читал я их брошюрки. Знаю, вы думаете, будто я в жизни ни одной книги не раскрыл, но их писанину я изучил внимательно. Когда Большие Денежки затевают тяжбу с защитниками окружающей среды, Большие Денежки неизменно выигрывают. Это закон Америки, такой же как право на свободу собраний. Кто-то вознамерился сколотить состояние на производстве плутония, и им плевать на судьбу округа Коллетон. А кто-то получит миллионы, начиняя этим плутонием бомбы и ракеты. Для меня неприемлема сама мысль о ядерном оружии. Помните, сколько власти болтали о новых рабочих местах? Для меня те, кто занят производством плутония и изготовлением бомб, — такие же нелюди, как политики, генералы и солдаты. И мне плевать, соглашаются со мной или нет. Это моя точка зрения. Я часто размышлял: неужели в Штатах мало безлюдных территорий, где строй что угодно, и никому это не помешает? То, что власти уничтожили Коллетон, — это только часть проблемы. Я бы смирился с этим. Тяжело, конечно, но смирился бы. Если бы нам сказали, что создается шесть тысяч новых рабочих мест и эти люди будут выращивать помидоры, устриц или гардении, я бы отошел в сторону. Если бы на месте Коллетона решили возвести сталелитейный завод или химический комбинат, я бы вряд ли обрадовался, однако принял бы и это. Но осквернить память Коллетона поганым плутонием? Здесь моего одобрения власти не дождутся.

— Увы, Люк, многие считают тебя сумасшедшим, — сообщил я. — А после истории с мостами — сумасшедшим убийцей. Тебя разыскивают за гибель людей.

— У меня бывают жуткие головные боли. В остальном у меня с головой все в порядке, братишка.

— У меня тоже бывают приступы мигрени, но из-за этого люди не умирают.

— Я не собирался никого убивать. Раньше поезда ночью не ходили. — Люк глотнул из стакана. — Они делают водородные бомбы, а меня называют убийцей. Мир совсем свихнулся, дорогие мои братик и сестричка.

— Уберегать человечество от производства водородных бомб — не твое дело, — заключила Саванна.

— Тогда подскажи чье.

— Все твои взгляды слишком упрощенны, — заметил я.

— Так научите меня их усложнять. Я в своих действиях вижу очень мало смысла. Но в том, что делаешь ты и все остальные, я не вижу никакого смысла вообще.

— Когда ты успел приобрести эту обостренную моральную разборчивость? — спросил я. — Почему во Вьетнаме ты со спокойной совестью отправлялся выполнять приказы командования и злился на нас с Саванной за участие в антивоенных демонстрациях?

— Нам внушали, что мы сражаемся за свободу вьетнамцев. Тогда мне это казалось прекрасной идеей. Я не находил в ней ни одного изъяна. Откуда мне было знать, что я воевал за право властей украсть у меня дом, когда я вернусь?

— Но ведь ты мог протестовать против «Коллетонского речного проекта» и ненасильственными способами, — возразила Саванна.

— Какими, сестренка? Раздавать прохожим листовки где-нибудь в Чарлстоне или Колумбии? Я рассчитывал, что так я скорее привлеку внимание к своей борьбе. Верил, что она будет куда успешнее. Надеялся выбросить этих сукиных сынов за пределы округа. Я недооценивал их и переоценивал себя. А в реальности я даже не замедлил их поганого строительства.

— Не скромничай, — отозвался я. — Подрыв мостов еще как замедлил. Прикинь, сколько грузовиков повернули обратно, не доехав до стройплощадок.

— Ты не понимаешь, — досадливо отмахнулся Люк. — Я думал, что остановлю все их работы. Целиком.