— Мэтью Корбетт, к вашим услугам. — Мэтью принял его руку и ощутил силу, которая лет десять назад могла бы любого человека поставить на колени.

— Ага. Приехали из Нью-Йорка противостоять Смерти, я полагаю?

— Если я правильно уяснил свою задачу, то да.

— Что ж, да будет так. — Быстрый и резкий взгляд на Оберли. — Чушь и невероятный стыд, но уж что есть.

— Корбетт? — И снова: — Корбетт?

Прошелестевший его имя голос звучал как сухие камыши на ветру. Как одинокое эхо в пустой комнате. Как постукивание костей на дне пустой суповой миски. Как самая грустная нота, исполненная на скрипке, как тихий скулеж перед всхлипыванием.

— Ответьте лорду Мортимеру, — предложил доктор Баркер, кивнув в сторону кровати.

Мэтью пока ещё не взглянул на кровать, оттягивая этот момент, сколько мог. Хотя он знал, что там, между простыней и красным покрывалом, есть нечто, мозг ещё не дал глазам разрешения это видеть.

Сейчас он повернул голову на несколько дюймов влево и посмотрел на богача. Может ли плоть, мышцы и жилы расплавиться, но при этом продолжать цепляться за кости? Может ли кожа превратиться в вязкую жижу, блестящую, усеянную темными пятнами, как начинающая гнить переспелая груша? Видимо, да. На измененной коже — язвы под повязками, причем настолько большие, что их не прикрыть ни пластырем, ни целительной материей. Много — не сосчитать.

Лорд Мортимер, очевидно, сильно сдал со времени последней охотничьей экспедиции, потому что таким иссохшим палочкам никак не удержать мушкет или даже горсть мушкетных пуль, а обтянутым кожей ногам скелета не вынести даже теперешний невесомый каркас. Паучьи руки сложены на груди, выше — извитые вены на морщинистой шее и мертвенное лицо с седой щетиной бороды. На этом лице нос был готов провалиться внутрь, губы побелели от какой-то мази, предназначенной для смягчения боли от свежих красных ранок в углах рта, а из-под кочек редких белых волос и покрытого испариной лба с ужасом и надеждой уставились на Мэтью два глаза. Левый — темно-карий, правый скрылся под светлым перламутром бельма.

Запах болезни, ощутимый ещё на входе в комнату, здесь усиливался так, будто под самый нос подсунули тарелку с гнилым мясом. Разглядывая руины лица лорда Мортимера, Мэтью забеспокоился, что такого запаха может не выдержать долго. Мелькнула ужасная мысль, и впилась занозой: не так ли и ему придется заканчивать свои дни? Не дай Бог хоть один миг прожить в виде такой развалины, источающей вонь болезни, мочи и кала, будто зеленым ядовитым туманом повисшую вокруг кровати.

— Помогите мне, мистер Корбетт, — прошептал богач. — Я знаю, что это в ваших силах.

Мэтью не сразу обрел голос.

— Я сделаю все, что смогу, сэр.

Что именно? — спросил он себя. — Хладнокровно ограблю вот этого смертника?

— Что смо-ожете, — передразнил Баркер. — Оберли, я протестую против такого… издевательства. Ехать в Нью-Йорк, чтобы привезти сюда этого мальчишку? Да вы посмотрите на него! Желторотый, как только что вылупившийся птенец!

— Захария! — Даже в самом конце жизни лорд Мортимер умел призвать в свой голос отдаленные раскаты грома. — Я доверяю Оберли. Он сделал то, о чем я просил — привез сюда наилучшего специалиста. — Старику пришлось сделать паузу, чтобы вдохнуть воздуха — если этот мучительный и шумный процесс можно было так назвать. — Ваши возражения мне известны. Они учтены.

— Бродд, это же фарс! Платить кому бы то ни было за…

— Ваши возражения, — не дал договорить лорд Мортимер, — учтены.

А этот голос прозвучал громом далекой канонады и заставил доброго доктора опустить глаза и уставиться на сияющие черные ботинки, а затем — на хорошо ухоженные ногти.

— Мистер Корбетт! — произнес умирающий. — Мне нужно только, чтобы вы здесь были. Помогли мне… дали мне время. Переговорили со Смертью от моего имени… когда она придет к моей двери.

— О Боже! — сказал доктор, но прикрыл рот рукой, заглушая собственную речь.

— А Кристина приедет. — Лицо опустилось в кивке головы. — Да, я думаю, она сегодня появится. Думаю… она приедет.

— В такую погоду, сэр? — Оберли подошел поправить покрывало. — Весьма скверная погода. Не уверен, что мисс Кристина…

— Она приедет, — сказал лорд Мортимер, завершая дискуссию.

При всей своей немощи богач все ещё распоряжался в собственном замке.

— Да, сэр.

Оберли повел себя как безупречно вышколенный слуга: лицо торжественное и мрачное, — верный пес, знающий своё место. Он отодвинулся и остался стоять на почтительном расстоянии — на случай, если понадобится хозяину.

Шевельнулась костлявая рука — мучительно, медленно. Она поднялась, дрожа, и поманила лучшего специалиста поближе.

— Доктор Баркер, — сказал умирающий Мэтью Корбетту, — не верит. Он не знает того… что знаю я. — Единственный глаз мигнул. В его центре все ещё держалась красная искра огня. — Вы слушаете?

— Слушаю, сэр, — был уверенный ответ.

— Смерть придет сюда в облике человека. Как было… с моим отцом. И с дедом… тоже. Да. Я в этом не сомневаюсь.

Мэтью ничего не сказал, потому что никаких слов от него не требовалось. Он заметил стоящий возле кровати докторский саквояж, разложенные инструменты, флаконы с зельями, пакетики трав, мази, какие-то загадочные баночки. Увы, ни рука человека, ни медицинские средства, составленные врачом из самого Лондона, не могли остановить приближение рокового момента. И Мэтью, слушая затрудненное дыхание лорда Мортимера, подумал, что этот момент уже близок.

— Послушайте, — донеслось со стороны кровати, будто инстинкт чтения чужих мыслей нисколько не ослабел у старика с тех давних пор, когда он, богоподобный, решительно шагал по просторам предпринимательства. — Слушайте, говорю вам!