– Мы с женой надеемся приехать в Вену через несколько месяцев для отдыха. Можем ли мы иметь удовольствие посетить вас и фрау профессоршу Фрейд?

На следующее утро Зигмунд проснулся рано, позавтракал в номере, подстригся у парикмахера гостиницы, подровнял баки, седеющую бороду и усы. После этого он надел новый серый костюм, специально предназначенный для этого события, белую льняную сорочку с черной бабочкой, продел в тугие манжеты запонки, подаренные ему Мартой ко дню рождения. Прежде чем выйти из номера, он посмотрел в зеркало и решил, что в свои пятьдесят два года не выглядит старым, и, хотя иногда думал о смерти, подчиняясь предписанному порядку вещей, им овладело чувство, словно он начинает жизнь заново.

Зигмунд вошел в комнату заседаний около восьми часов утра. За длинным столом уже сидели человек двадцать. В середине стола было оставлено место для него. Его доклад был первым. Он пожелал всем доброго утра и точно в восемь приступил к чтению доклада об одержимом крысами человеке. Он говорил низким, дружелюбным тоном, как говорят с уважаемыми коллегами, но голос звучал так мощно и произношение было столь отчетливым, что никто, даже сидящие в конце стола, не пропустил ни слова.

Он рассказал группе об адвокате Лертцинге, о его одержимости, его страхах; о том, как повлиял на него рассказ капитана–садиста на военных маневрах о наказании преступника, которому наложили на ягодицы горшок с крысами; об утере Лертцингом очков; о подмене отца капитаном; об анальном эротизме и подавленном гомосексуализме.

Его доклад длился три часа. Все слушали с жадным вниманием, ибо случай человека, одержимого крысами, представлял собой полный букет взаимосвязанных психоаналитических симптомов. В одиннадцать часов он закончил сообщение.

– Господа, я говорил слишком долго!

– Нет, нет, господин профессор. Продолжайте! Зигмунд осмотрел стол, заказал кофе для группы и возобновил анализ заключений и лечения.

Участники пообедали, погуляли по городу, а затем вернулись в зал заседаний. Эрнест Джонс выступил с блестящим докладом «Рационализация в повседневной жизни», он был первооткрывателем в этой области психологии. За ним последовал Альфред Адлер, сделавший хорошо документированный доклад «Садизм в жизни и неврозы», он выбрал эту область для изучения; Ференци ярко изложил доклад «Психоанализ и педагогика», заслуживший аплодисменты; Исидор Задгер зачитал вызвавший спор отчет «Этиология гомосексуализма»; Карл Юнг и Карл Абрахам сообщили о двух аспектах раннего слабоумия. При этом произошел единственный неприятный огрех: говоря о вкладе Юнга в открытия этой области, Абрахам забыл упомянуть его имя. Юнг был раздражен, а Абрахам расстроен.

– Мое подсознание предало меня! – сетовал он, оказавшись один на один с Зигмундом. – Я имел в виду признать свой долг перед Юнгом. Просто его имя выскочило из поля зрения.

– Мне не хотелось, чтобы между вами были разногласия. Нас еще так мало, что не должно быть расхождений, основанных на личных «комплексах».

Когда доклады и обсуждение были закончены, участники собрались в комнате для банкета. Зигмунд был в добром настроении, заседания прошли успешно, каждый из докладов открывал многообещающую перспективу…

Прошедший день показал, что психоанализ перестал быть делом одного человека. Участники из Швейцарии были полны энтузиазма в отличие от представителей из Вены, выглядевших несколько сдержанными.

Хотя Ойген Блейлер был решительным противником спиртных напитков, банкет прошел весело. По одну сторону от Зигмунда сидел Юнг, по другую – Блейлер. Гвидо Брехер из Мерана, новый австрийский член, остроумно высмеивал конгрессы психологов, а затем стал безжалостно подшучивать над выступавшими, доводя до абсурда их тезисы. После серьезной дневной работы смех помогал расслабиться; каждый по очереди рассказывал какую–нибудь забавную историю из своей практики или добродушно острил.

Время близилось к одиннадцати, но никто не задавал вопроса о ежегоднике, который намерен был обсудить Зигмунд. Он не хотел, чтобы участники встречи разъехались, не имея хотя бы начальных планов публикации. Он полагал, что швейцарцам следует играть ведущую роль. Перед окончанием обеда Юнг наклонился к Зигмунду и тихо сказал:

– Мы готовы обсудить учреждение ежегодника. Не могли бы вы подойти в номер Блейлера?

Зигмунд почувствовал, как учащенно забилось его сердце.

– С великим удовольствием.

– Вы желаете включить кого–либо?

– Да, некоторых членов из стран, где мы только начинаем: Джонса, Брилла, Ференци, Абрахама.

– Хорошо. Я попрошу их прийти.

Войдя в номер Блейлера, Зигмунд почувствовал, что там царит дух ожидания. Каждый член швейцарской группы пожал ему руку и поздравил с успешным проведением совещания. Брилл, Джонс, Абрахам и Ференци были довольны тем, что их пригласили. Хотя встреча проходила в номере директора, профессора Блейлера, руководил ею, испытывая явное наслаждение, Карл Юнг… Зигмунд сидел спокойно, перечисляя в уме задачи: «Основание ежегодника превратит психоанализ из локальной дисциплины в международное движение. Выступление Цюриха спонсором публикации свяжет психоанализ с Цюрихским университетом, который имеет высокую репутацию в Европе, и с Бургхёльцли, слава которого дошла до Соединенных Штатов. Прекратятся обвинения, что новая наука исходит из самого сладострастного и сексуально извращенного города в мире и заслуживает того, чтобы там оставаться. Прекратятся злокозненные нашептывания, будто это «еврейская наука». Будет обеспечен непрерывный приток информации от швейцарских врачей, а это побудит немецких психиатров внести свой вклад. И самое важное, они станут независимы от журналов, которые помещают лишь частицу того, что готовит группа Фрейда».

Карл Юнг встал в центре комнаты и сказал, что настало время учредить ежегодник. Эрнест Джонс высказался за публикацию на трех языках; Эдуард Клапаред настаивал на французском издании, поскольку лишь немногие французские врачи и студенты читают по–немецки. Макс Эйтингон проговорил, заикаясь, что расходы по публикации могут быть покрыты за счет скромных сборов общества и он знает, откуда можно получить помощь, если возникнет дефицит. Шандор Ференци настаивал на высоком редакционном уровне, чтобы не могли придраться критики; Карл Абрахам предложил, чтобы помимо основных статей был предусмотрен раздел для обзора публикаций. Юнг, желая показать, что он не в обиде на Абрахама за то, что тот не упомянул его имени в своем докладе, крикнул:

– Раздел ваш, доктор Абрахам!

К удивлению Зигмунда Фрейда, самую горячую поддержку оказал Блейлер, который встал, повернул к себе спинкой стул, оперся на нее и заговорил с энтузиазмом о значении такого журнала, о его возможности пробиться в мир науки, о том, насколько журнал необходим для ученых, желающих видеть свои работы опубликованными.

Все взгляды повернулись к Зигмунду Фрейду. Одобрение Блейлера придало уверенности, что ежегодник будет создан.

– Настоящая встреча является высшей точкой нашего заседания и воплощением моей сокровенной мечты. Мы теперь сможем занять подобающее нам место на мировой сцене. Чтобы получить уверенность в прекрасной редакции ежегодника, я полагаю, что все согласятся просить господина доктора Карла Юнга стать редактором.