Омск 21.ХI.18.

Готовый к услугам В. Болдырев».

«Главкозап, генералу Дутову, командарм Сиб.

Уходя из рядов доблестной армии, завещаю помнить, что будущее России на фронте и в создании единой сильной, боеспособной армии. Будет прочен фронт и крепка духом армия – будет обеспечено и воссоздание великой России.

Прошу передать всем офицерам, солдатам и казачеству мою признательность за их доблестные и великие труды.

Главнокомандующего генерала Сырового прошу передать мой братский привет доблестным чехословакам за их незабываемую помощь России.

21 ноября, Омск.

Генерал-лейтенант Болдырев».

116 Точная запись дневника: «Хамье из ставки».

117 Точная запись дневника: «Рожа веселая».

118 Точная запись дневника: «Сегодня новая измена и низкая бестактность».

119 Опущены слова: «Прощаясь, я сказал, что в тяжелую минуту я, не принимая участия в правительстве, от командной роли не откажусь».

120 Какая «законная власть», о какой «преемственности» говорит Болдырев? Ведь даже та история, которую пишет Болдырев, не дает основания считать Директорию «законной» и еще менее «преемственной» властью.

121 Утверждать, что при Директории, да и вообще когда-либо население Сибири было социально и политически довольно однородное, – по меньшей мере наивно.

122 «Люди, составлявшие Директорию, пытались обойтись без расстрелов и казней, не хотели особенно злоупотреблять и тюрьмой»… Неправда! Расстреливали – да еще как! Тюрьмы же были переполнены, но кем? – не мародерами тыла, а большевиками.

123 Болдырев ставит в актив Директории и такие «доблести», которые произошли не по его вине. Ведь это будущие колчаковцы заставили Директорию добиться «добровольного самороспуска» Сибоблдумы и «самоупразднения областных правительств». Директория, говорит Болдырев, «расширяла свое влияние за пределы ее территории». Чушь! Никакого влияния у нее не было, иначе ее бы поддержали. Что же касается территории, то она была «столь обширна», что для членов Директории и ее учреждений не нашлось даже в Омске приличного жилого помещения, а только этими помещениями и ограничивалась территория Директории.

124 Атаман Семенов (см. примеч. 48) солидаризировался с переворотом, но заявил, что согласен признать верховным правителем Деникина, Хорвата, даже Дутова, только не Колчака, с которым у него были личные счеты.

125 Унгерн-Штернберг – барон-авантюрист, во время мировой войны был исключен из действующей армии и сослан на жительство в Томск, где пробыл до Февральской революции. Одновременно с Семеновым Унгерн командирован был Керенским на Дальний Восток для формирования антибольшевистских отрядов. Особенно большие размеры приняла его контрреволюционная деятельность с лета 1920 г., когда он со своими отрядами утвердился в Маньчжурии, откуда совершал неоднократные грабительские набеги на советскую территорию. Одно время Унгерн пользовался поддержкой монгольских властей. В 1922 г. Унгерн был взят в плен и привезен в Новониколаевск, где суд вынес ему смертный приговор, который и приведен был в исполнение.

126 Опущены слова: «И что теперь готов вернуться на пост Верховного главнокомандующего и что пусть об этом позаботится правительство».

127 Вместо последней фразы в дневнике записано: «Вот и великолепно, напомните Омску, чтобы он больше думал о пользе дела, а не о переворотах».

128 Конец этого отрывка гласит по дневнику так: «Встречено это проявление «твердой» власти скорее весело, чем серьезно. Кто-то посоветовал послать адмиралу соли, чтобы сделать морскую воду в ванне, и бросить туда красивым жестом кортик, благо Иртыш замерз. Это закончило бы цикл мероприятий».

129 Дальше следует по дневнику: «Я заверил, что могу принять только чисто командную должность, но он сам понимает, что узурпаторы мне фронта не доверят».

130 «Бестактностью» Болдырев называет колчаковский «Приказ № 61». Вот текст этого приказа, изданного в Омске 1 декабря 1918 г.:

«§ 1. Командующий 5-м отдельным Приамурским армейским корпусом полковник Семенов за неповиновение, нарушение телеграфной связи и сообщений в тылу армии, что является актом государствен ной измены, отрешается от командования 5-м корпусом и смещается со всех должностей, им занимаемых.

§ 2. Генерал-майору Волкову, Сибирского казачьего войска, подчиняю 4-й и 5-й корпусные районы во всех отношениях на правах командующего отдельной армией, с присвоением прав генерал-губернатора, с непосредственным мне подчинением.

§ 3. Приказываю генерал-майору Волкову привести в повиновение всех неповинующихся верховной власти, действуя по законам военного времени.

Верховный правитель и Верховный главнокомандующий адмирал Колчак».

На помощь Волкову был командирован также Иванов-Ринов. Семенов, однако, не испугался. Этот приказ развязал ему руки. Он не только прервал телеграфное сообщение Дальнего Востока с Омском, но стал задерживать поезда и даже забирать из казначейства деньги.

«Русский голос» – газета Семенова – всячески оскорблял Колчака, предлагая Семенова на пост верховного правителя.

Колчак решил дать отбой и постановил послать комиссию для расследования степени виновности Семенова. Комиссия попала в такие условия, что решила как можно скорее убраться из семеновской территории. Но вот на Семенова было произведено покушение: осколком бомбы, брошенной в театре, Семенов был слегка ранен в ногу.

Колчак воспользовался этим удобным случаем, чтобы сделать благородный жест: выполнение приказа было «приостановлено».

131 История эта имела некоторое основание. Дело в том, что агенты донесли Колчаку, что Болдырев имеет встречи с эсерами и земцами и ведет с ними переговоры на предмет свержения Колчака при помощи японцев. Утверждают, что агенты в своих донесениях не ошибались. Утверждают также, что Болдырев от подобной авантюры отказался, ибо не видел тогда никакой реальной русской силы, а действовать при помощи интервентов, в данном случае японцев, Болдырев почему-то не захотел.

Но как бы то ни было – Колчак испугался. Помимо телеграммы, которую получил адъютант Болдырева, была послана секретная телеграмма на имя командующего войсками Приморской области Х.Е. Бутенко. Текст этой телеграммы был приблизительно (привожу ее со слов Бутенко) следующий: «Выселите Болдырева за границу, в случае нежелания – арестовать и насильно выслать».

Бутенко был учеником Болдырева по Академии Генерального штаба. Действовать натиском против своего бывшего учителя Бутенко не желал.

– Вы хотите меня арестовать? – спросил Болдырев у Бутенко, когда последний явился выполнить распоряжение Колчака.

– Ни в коем случае. Хочу только быть вам полезным в вашей поездке за границу, – вежливо ответил Бутенко.