я поеду в Париж, чтобы не раздуть это дело дальше. Но куда же в этой схеме пристроить Фэй Бенсон? И с чего это, глядя на ее фотографию, Корнелия пришла в ужас? Люди так не пугаются, не будь у них для этого веских причин.

Я искал зацепку между Фэй Бенсон и Ван Блейками и нашел ее. Ну вот, она у меня в руках, а что с ней делать? Время мое истекало. Как я смог бы продолжить расследование, когда у меня на пятках сидела вся удалая полиция Тампа-Сити?

Я все еще предавался размышлениям, когда такси остановилось у отеля «Приморский». Расплатившись, я поднялся в вестибюль. Часы над стойкой портье показывали двенадцать двадцать две. Толстого детектива, занимавшего кресло в момент моего отъезда, видно не было. Портье отдал мне ключи. Он глядел сквозь меня, гордый и неприступный, как будто я минимум полгода не платил по счету.

Пока я шел к лифту, откуда-то из-за колонны возник мой приятель-агент.

– Копы пошли по домам. Ваш телефон прослушивается. Этот отель гордится своей репутацией. Мне кажется, что завтра вы захотите уехать.

– Уж не хотите ли вы сказать, что вам понадобился мой номер?

– Мне-то нет, а вот хозяину понадобился.

– Ладно, я выеду.

Я поднялся на лифте, отпер дверь и включил свет. Я был слегка раздражен и не очень бы удивился встрече с парочкой дюжих молодцов, поджидающих меня. Однако номер был пуст.

Я закрыл дверь, достал бутылку виски, плеснул себе полстакана и расположился в кресле. Искать другую гостиницу не имело смысла. Меня и туда не пустили бы. Начинается… Меня вежливо выпроваживали из города. Если я вздумаю брыкаться, наживу неприятности. Вспомнив методы убеждения сержанта Ласситера, я загрустил и опять пожалел, что со мной не было Берни. Он бы морально меня поддержал.

Зажав стакан в руке, я некоторое время обмозговывал ситуацию и принял решение с утра выехать из города, а вечером под покровом темноты прокрасться обратно. Брэдли обещал, что, если я захочу уйти в подполье, Сэм Бенн меня спрячет. Для меня это теперь был единственный выход. Нечего было и надеяться что-нибудь сделать открыто. Отныне мое расследование становилось нелегальным.

Телефонный звонок так неожиданно прервал мои мысли, что я даже расплескал виски. Я потянулся к трубке.

– Слейден слушает.

– Вот вы где, – произнес знакомый мне голос. – Сюзи дала мне ваш номер. Старик, если у вас не намечено ничего лучшего, подъезжайте, выпьем. У меня тут есть одна теория. Возможно, она вас заинтересует.

Я живо представил себе твердолобого детину, фиксирующего каждое слово, и резко оборвал:

– Не упоминайте вашего имени и вообще больше ничего не говорите. Я скоро буду.

– В чем дело? – слегка заинтересовался говоривший. – Нас подслушивает кто-нибудь?

– Возможно. Я выезжаю, – и повесил трубку.

Спускаясь, я удивился, с чего это Леннокс Хартли позвонил в такой час. До Кэннон-авеню было далековато. Я решил ехать на «Бьюике». Если полиция опять начнет слежку, отрываться лучше, когда сам за рулем.

Гараж был позади отеля. Единственный фонарь отбрасывал круг света, вокруг которого была темнота. Служитель вышел из конторки сонный и угрюмый. Он показал мне, где стоит «Бьюик», и вернулся к своему занятию. Я вывел машину из гаража только с включенными подфарниками и свернул на приморское шоссе.

На протяжении примерно полумили пути мое внимание было сконцентрировано на зеркале заднего вида. Света фар не появлялось. Я развернулся и поехал в город.

Движение почти уже замерло. Жизнь кипела только в ночных клубах, кинотеатре и некоторых кафе. Часы на приборной панели показывали десять минут второго. Я бесцельно кружил, держась глухих улиц, пока не убедился, что за мной не следует ни одной машины, и только тогда направился к Кэннон-авеню.

Свет в окнах домов этой длинной, спокойной улицы свидетельствовал о том, что ночная жизнь Тампа-Сити проходила в основном в домашней обстановке. Около большинства домов стояли автомобили. В ночном воздухе разносились звуки танцевальной музыки; приемники были включены на полную мощность.

Я проехал до конца улицы, развернулся и не спеша тронулся обратно, не останавливаясь около швейцарского шале Хартли. В окнах не было света, правда, это ничего не значило. Посещая Хартли, я успел заметить, что шторы на окнах его дома темные и плотные.

Остановив «Бьюик» около «Паккарда» с откидным верхом, стоявшего возле соседнего дома, я вылез из машины, подошел к калитке, толкнул ее и зашагал к дому.

У двери я остановился и, оглянувшись на темный сад, прислушался. До меня доносились только звуки далеких радиоприемников. Я взялся за медвежью голову, постучал и почувствовал, как дверь дрогнула. Я чуть толкнул ее, и она распахнулась. Внутри было темно и тихо.

Придерживая дверь, я снова постучал. Никто не отозвался. Темнота надвинулась на меня. Прислушиваясь, я окунулся в нее и неожиданно почувствовал тревогу.

– Кто-нибудь тут есть? – окликнул я и, не получив ответа, двинулся вперед, нащупывая в кармане зажигалку.

Единственное, что я слышал, было деловитое тиканье часов где-то рядом. Я вынул зажигалку и щелкнул ею. Маленькое желтое пламя осветило выключатель у двери. Я нажал на кнопку, прикрыл входную дверь и направился через вестибюль в темную гостиную. Вдруг я услышал наверху звук, от которого чуть не взвился: кто-то медленно шел, едва волоча ноги. От этих шагов волосы у меня стали дыбом, а сердце чуть не выскочило наружу.

– Это вы, Хартли? – промолвил я, отступая к выходу и вглядываясь вверх. Голос мой прозвучал не мелодичнее карканья простуженной вороны, но вместо ответа вновь донесся звук волочащихся шагов.

Затем я увидел, как от темноты отделилась небольшая фигурка и застыла наверху лестницы. Это был филиппинец, слуга Хартли. Рукой он вцепился в перила. Ярко-красная струйка крови бежала из уголка рта по его подбородку. Слева на его белой куртке расплывалось кровавое пятно размером с мой кулак. Пока я разглядывал филиппинца, во рту у меня пересохло.

Его маленькое желтое личико передернулось, ноги подогнулись, руки соскользнули с перил, и он упал. Ударившись плечом о середину лестницы, он съехал на спине к моим ногам. И, не дотрагиваясь до него, я уже знал, что он мертв.

Глава 11

1

Где-то невдалеке снаружи послышался шум мотора, хлопнула дверца машины, и чей-то мужской голос, млея от восторга, произнес:

– Какой великолепный был вечер! Давно я не получал такого удовольствия.

Я поглядел на желтое лицо мертвого филиппинца. Для него этот вечер оказался не слишком великолепным. Рубашка у меня стала влажной от холодного пота и