Одним из первых, кто поставил официальные результаты референдума под сомнение, стал А. А. Собянин. По его данным, за конституцию проголосовало еще меньше избирателей – лишь 43 %[3082]. На основании официального «Бюллетеня Центральной избирательной комиссии» № 1(12) за 1994 результаты референдума поставил под сомнение В. Б. Исаков[3083].

Иначе говоря, даже опираясь на танки, команда Б. Н. Ельцина не смогла обеспечить себе честную победу на выборах в Государственную думу, не смогла обеспечить на референдуме необходимой поддержки новой Конституции.

Это значит, что нынешняя власть является нелигитимной.

Об этом почему-то не желают вспоминать и говорить «любители» законности как у нас, так и за границей.

Сознавая действительный характер нашей «демократии», писатель Василий Аксенов в оправдание ельцинского режима заявил: «Лучше жандармы, чем бандиты».

Во-первых, лучше ни бандитов, ни жандармов. А во-вторых, стоило ли прогонять одним «жандармов», чтобы, выпустив на волю бандитов и доведя страну до отчаяния, призывать к власти других «жандармов»?

Неужели ради этого расстреливали «Белый дом»?

А пока закладывались основы подобной «демократии», шло следствие по делу о «мятеже» 3–4 октября 1993 г.

Первый шаг на этом пути был сделан еще тогда, когда Б. Н. Ельцин связался с членом Президентского совета Алексеем Ивановичем Казанником и предложил ему портфель генерального прокурора.

«Было 3 октября 1993 года. – рассказывает А. И. Казанник, – Я собирался на работу, когда раздался телефонный звонок. Взял трубку – и слышу: „С вами будет разговаривать Борис Николаевич Ельцин“. Президент сказал следующее: „Алексей Иванович, надо максимум законности, максимум справедливости, максимум вашего гуманизма. Короче говоря, вы теперь – генеральный прокурор“»[3084].

В тот же день Генеральная прокуратура РФ по статье 79 УК РФ возбудило уголовное дело № 18/123669-93 – организация массовых беспорядков[3085]. Одним из тех, кто уже утром 4 октября был привлечен к участию в этом следствии стал следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам Леонид Георгиевич Прошкин. Ему было поручено дело о захвате мэрии. Дело о событиях в Останкино расследовал Владимир Иванович Казаков. Позднее оба дела объединили в одно производство[3086].

«Объединенную следственно-оперативную группу, – пишет Л. Г. Прошкин, – в состав которой входило до 200 следователей органов прокуратуры, МВД и МБ и несколько сотен оперативных работников милиции и контрразведки, возглавил начальник следственной части Генеральной прокуратуры РФ Феткулин В. Х. Группа состояла из подгрупп, работавших по различным направлениям, и штаба, возглавляемого опытным прокурорским работником, хорошим организатором Аристовым С. А»[3087].

«Президент, – вспоминает А. И. Казанник, – регулярно звонил мне, начиная с третьего дня работы, буквально рычал в трубку. «Мол, почему у вас разгуливает на свободе такой-то? Он выступал там-то! Критиковал президента!». Один раз я вынужден был сказать, что, если у меня нет доказательств виновности этого человека, я скорее на лоб себе печать поставлю, чем на бланк санкции на арест. Президент бросил трубку»[3088].

В следствие вмешивался не только Б. Н. Ельцин. «Были еще обстоятельства, которые меня очень беспокоили. – отмечает А. И. Казаннник, – Представители каких-то демократических организаций приносили мне огромнейшие списки с предложением немедленно арестовать этих людей. Я эти списки рвал в их присутствии и один раз сказал, что сижу в кабинете Вышинского, но никогда не допущу, чтобы дух Вышинского возродился»[3089].

«А как-то из Кремля, – вспоминает бывший генеральный прокурор, – принесли пакет с методическими указаниями по расследованию массовых беспорядков (подпись автора была оторвана). В них говорилось очень лаконично и четко: не создавать никаких следственных бригад, расследовать уголовное дело в течение 10 дней, всем предъявить обвинения по статьям 102 и 17 – соучастие в убийстве. Казаннику выступить обвинителем на этом процессе и потребовать для всех смертной казни. Этот документ тоже последовал в урну»[3090].

По свидетельству Л. Прошкина были и другие реко мендации, в частности: «Не выходить за пределы 3–4 октября»[3091].

Сообщая о том, что каждый вторник он делал доклад Б. Н. Ельцину, А. И. Казанник рассказывает, как однажды Борис Николаевич поинтересовался: «Алексей Иванович, как вы будете квалифицировать действия участников событий?» Я сказал: «Разумеется, как массовые беспорядки». И поразился, когда он спросил: «А что, сто вторая и семнадцатая разве не подойдут?» Я понял, что его тщательно готовили к этому разговору, и сказал: «Борис Николаевич, не подойдут!» Он спросил: «Почему?». Я объяснил, что обвиняемые ни с балкона «Белого дома», ни при штурме Останкина не говорили, что надо убить конкретных людей. Ельцин сказал: «Но жертвы же есть!» Я объяснил, что на юридическом языке это называется эксцесс исполнителя: толпа или отдельные фигуранты толпы могут выйти за пределы умысла организаторов массовых беспорядков. Следовательно, только их действия надо квалифицировать по последствиям. Президент не согласился: «Это – очень странная позиция». Но я возразил: «Никакой другой правовой позиции быть не может!»[3092].