совершенствования логического мышления, развития способности предвидеть, прогнозировать, но уже в других, по сравнению с прошлым, в более крупных масштабных категориях.

А если Иванов прошел все ступени служебной лестницы и прибыл в академию со сквозняком в голове, то с этим «багажом» он и выпускается. Но на кителе у него уже «поплавок» (ромбик) с золотой каемочкой – знак Военной академии Генерального штаба. Попав в академию с должности заместителя командира дивизии, Иванов рассчитывает по окончании учебы получить дивизию. И он ее получает, приняв в подчинение 10–12 тысяч офицеров и солдат. От этого масштаба у него волосы дыбом, глаза как у испуганного зайца. Он не знает, куда ему бежать.

А бежать некуда. Надо работать. Генерала получить гарантированно можно было только на дивизии. И вот начинаются всеобщие муки. Головная боль у всех – до командующего войсками округа включительно. Конечно, если в дивизии подобраны хорошие командиры полков и отдельных батальонов (дивизионов), если штаб дивизии устоялся и действует четко, слаженно, то дела пойдут нормально. Однако неспособность провести учения с полком, подготовить и провести сборы офицеров, лично себя проявить на дивизионном учении, которое проводит старший начальник, и т. д. – все это разрушительно действует на сложившиеся устои. Командующий войсками округа понимает, что Иванов дивизию загубит. Но куда его деть? И вдруг «манна с неба»: в Группу Советских войск в Германии требуется по замене командир дивизии. Что делать? Представить Иванова и записать ему в аттестацию все как есть на самом деле – это провал. Никто этого дурака в Группу не возьмет. Скрыть же все его «прелести» – нечестно, недопустимо. Это ущерб общему делу. И командующего или кого-то из его ближайших соратников осеняет мысль: не надо врать, что Иванов, мол, выдающаяся личность, но дивизия, которой он командует, оценивается положительно (это факт… пока что). Поэтому он, набирая темпы и приобретая опыт, вполне может решать задачи командира такой же развернутой дивизии в Группе войск. А чтобы рекомендация выглядела более весомо, одновременно сделать представление на генерала. Все! Выход найден. Успокаивая друг друга, соратники командующего войсками и вправду сами начинают верить в то, что в новых условиях, с учетом приобретенного у них в округе опыта, Иванов сможет успешно справляться с задачами командира дивизии в Группе Советских войск в Германии или в другой Группе войск. Благо их тогда было четыре. Итак, решение состоялось. Иванов поехал в Группу войск. Опять все рады, все довольны. Одна только беда: все больше и больше страдает дело. А дальше случилась и вовсе парадоксальная ситуация: через некоторое время командующий войсками родного Иванову округа назначается командовать той Группой, куда уехал Иванов. Командующий объезжает войска, и вот тут-то он встречает своего выдвиженца. И между ними происходит такой диалог. – Ты как сюда попал? – чуть ли не остолбенев от неожиданности, спрашивает Иванова его бывший командующий округом. – То есть что значит – как попал? Вы же меня сюда направили!.. – Да ты уже и генерал? Когда ж ты звание получил? – А вскоре, как приехал в Группу. Спасибо вам, товарищ командующий, что представили меня к этому званию. Век вас буду помнить – вашу доброту, внимание и заботу. – Ну и дела… А как у тебя сейчас с дивизией? – Да так… средне. Не все получается. Поругивают, конечно. Но теперь, с вашим приходом, я уверен, дела поправятся. Меня здесь просто не поняли, а вы хорошо меня знаете, поможете, а я уж постараюсь. – Ну и картинка… Ну и дела!.. Да, да. Конечно, что-то будем делать. Командующий, вконец расстроенный, возвращается к себе в штаб и клянет себя на чем свет стоит: «И дернул же меня черт послать этого… в Группу?! Что с ним делать – ума не приложу». А что делать? Да все то же: чтобы не мордовал дивизию, надо его убирать с должности командира дивизии, пока окончательно ее не развалил. Но ведь обратно же в Советский Союз его не отошлешь в какой-нибудь округ! Ведь сам же лично подписывал документы на Иванова, что он достоин служить в Группе. Остается одно – выдвигать этого со сквозняком в голове по службе дальше. Тем более что у Иванова появились новые качества. Когда старший начальник разносит его в прах за допущенные просчеты, а затем перечисляет, что надо исполнить и как, каким методом все это сделать, Иванов, как наконец «прозревший» человек, сияя, с благодарным лицом, говорит: – Большое спасибо за науку! Со мной за всю службу никто вот так конкретно не разговаривал. Теперь мне наконец ясно, что надо делать и как надо делать. Старший начальник расчувствовался и, действительно поверив в эти слова, да и, конечно, гордясь собой за то, что растолковал этому идиоту, что надо делать, а главное, что Иванов наконец-то это усвоил, желает ему успехов и отправляется к себе. А Иванов, оставшись со своими проблемами, совершенно не знает, как к ним подступиться. Поэтому количество проблем продолжает расти.

Дальше все происходит по той же схеме: чтобы избавиться от этого «пустого места», его выдвигают еще выше, вместе с выдвижением приходят и новые звания. А чтобы начальники не были очень злыми, окольными путями принимаются различные другие меры (например, ко дню рождения начальника или его жены…).

Разумеется, описанное – вовсе не характерно для всех офицеров. Наоборот, все это лишь отдельные факты, но они, как говорится, имели место. И, видимо, трагедия в Новороссийске, о чем говорил на разборе министр обороны маршал Жуков, была далеко не случайной. В очередной раз была подтверждена верность сталинской формулы: «Кадры решают всё». Но надо, чтобы и каждый человек строже подходил к себе и, в первую очередь, сам себя оценил – способен ли он занять высокую должность. Правда, на память не приходит, бывали ли такие поступки среди офицеров у нас, на Севере, сразу после разбора министра, но в последующем случались, о чем еще будет сказано.

Умышленно не называю и фамилий по понятным причинам. Такие же странности происходили и с гражданскими лицами, работавшими в партийных или советских органах. Например, выталкивая бездарь с одной должности на другую, более высокую, его делают, наконец, министром важной отрасли. А когда он ее (отрасль) благополучно заваливает, его назначают замом или даже первым замом Совета Министров СССР или председателем правительства союзной республики. А когда проваливается окончательно, посылают в лучшем случае послом или еще каким-то представителем за рубеж, где он ничего другого не может сделать, как только опорочить нашу страну своей некомпетентностью.

Что же касается кадровой политики 1990-х годов, то надо