Итак, Телецу удалось сохранить «союз» с подвластными славянами. Бегство необходимых для войны людских масс, несомненно, отрезвило самых непримиримых ревнителей болгарского господства. С оставшимися славянскими вождями следовало обращаться уважительно. Тем не менее при императорском дворе справедливо полагали, что разлад так просто не преодолеть. Константин решил нанести удар, пока раны от междоусобной распри еще свежи. И не ошибся в расчетах.

16 июня 763 г. Константин выступил с пешим войском через фракийские земли к приморскому Анхиалу. Конницу в 9600 скакунов он на 800 легких судах отправил по морю к низовьям Дуная. Телец, узнав о движении императорского войска, изготовился к сражению. В приграничных укреплениях, прикрывавших балканские перевалы и побережье, он разместил 20 тысяч славянских «союзников». Тем самым он, как надеялся, защитил Болгарию от вторжения императорского войска. Однако затем Телец совершил непоправимую и роковую для себя ошибку. С основными своими «полчищами» из болгар и славян хан выступил навстречу императору, уже достигшему Анхиала.

В четверг, 30 июня, на поле у Анхиала, где разбили лагерь ромеи, противники встретились. Около 11 часов дня Телец со своим разноплеменным войском атаковал. Но тут произошло то, чего и ожидал император, — хотя, быть может, не так скоро. Стоило начаться битве, как бой разгорелся внутри самого болгарского войска. Часть нападающих внезапно перешла на сторону ромеев. Многие болгары и славяне погибли от рук друг друга, а не от вражеского оружия. Пало «великое множество», «большинство» болгар — как и славян. Немало знатных людей попало в плен. Пораженный несчастьем Телец обратился в бегство. Избиение разбегающихся в панике болгар продолжалось до вечера.

Константин не стал штурмовать стены Балкан и отозвал отправленный к Дунаю флот с конницей. Он понимал, что и так на время обуздал угрозу с севера. Вернувшись в столицу, император устроил себе триумф. Пленных болгар он выдал на растерзание константинопольской толпе. Всех их убили перед Золотыми воротами ромейской столицы.[1609] Константин сполна рассчитался с болгарами за поражение 760 г.

Поражение Телеца поставило крест на его правлении и всей политической линии. Сразу после битвы болгары — разумеется, не без участия ненавидевших его славян, — низложили хана-неудачника. Телеца и всех его сторонников перебили. В итоге на ханский престол вступил Сабин, чудом уцелевший в предыдущей междоусобной резне зять хана Кормисоша. Сабин, однако, разочаровал болгарских боилов, ждавших от него продолжения войны с ромеями. Попросив у Константина мира, он тут же был низложен и бежал к ромеям. Мир не устраивал и высшую славянскую знать. Князь северов Славун совершал частые набеги на Фракию, совершая там «много зла». Заодно с ним действовали и местные разбойники из числа фракийцев и влахов, скамары, во главе которых стоял некий вероотступник Христиан.

Впрочем, и новый хан Паган понимал, что сил для продолжения войны у Болгарии нет. В 764 г. он попросил о свидании с Константином. Получив гарантии безопасности, Паган со своими боилами прибыл к императору. Константин посадил рядом с собой свергнутого Сабина «и бранил их бесчинство и неприязнь к Сабину». Тем не менее, снизойдя к просьбам Пагана, Константин согласился на заключение мира. Естественно, ни о какой дани с Империи теперь речь не шла. Но и болгары, по видимости, ничего не теряли. Константин, вопреки ожидаемому, не стал добиваться возвращения Сабина.[1610]

Объяснялась неожиданная для победителя мягкость Константина просто — он не собирался соблюдать мир, с самого начала признав его «лживым». Передышкой он воспользовался для того, чтобы собрать новые силы, а заодно покончить с опасными союзниками болгар. Отправив в Болгарию своих тайных агентов, Константин велел им выкрасть Славуна и Христиана. Посланцы императора справились с поручением — лишнее доказательство прославленной искусности византийской разведки. И среди болгар, и среди славян хватало у нее пособников. Дальнейшая судьба Славуна неизвестна. Его лишь доставили в Константинополь, но не казнили. Иначе обстояло дело с Христианом, в котором видели двойного изменника — вере и государству. Его четвертовали, затем, еще заживо, вскрыли, «чтобы узнать устройство человеческого тела», после чего сожгли.[1611]

Расправившись с Христианом и обновив войско, Константин почувствовал себя в силах нарушить мир. Повод для этого быстро нашелся. После Пагана на ханский престол в 765 г. возвели, согласно договору с Империей, указанного Сабином его свояка Умара из рода Укил. Однако Умар продержался только 40 дней.[1612] Его низвергли и провозгласили ханом некоего Токту.

Константин решил вмешаться. Внезапно выступив с армией из Константинополя, он вероломно напал на Болгарию. Ромеи не встретили даже стражи в горных проходах. Славянские гарнизоны Паган распустил после заключения мира. Это, конечно, облегчило захват Славуна. А пленение князя, в свою очередь, смутило и ослабило единство северов. Не встретив практически никакого сопротивления, Константин перевалил Балканы и вторгся в пределы ханства. Двигаясь на север вдоль Черного моря, ромейская армия достигла реки Цика (ныне Камчия), впадающей в море южнее Варны. Таким образом, Константин прошел до самого сердца ханской Болгарии. Здесь он выжег болгарские кочевья-аулы. Но затем император испугался собственной дерзости. Боясь столкнуться с подлинным сопротивлением, он повернул назад и возвратился в свои пределы, так и не скрестив меч с неприятельским войском.[1613] Продолжавшиеся в Болгарии — и усиливаемые вмешательством ромеев — смуты помешали болгарам отомстить. Хан Токта погиб во время внезапного ромейского вторжения, как и многие боилы, беспорядочно бежавшие к Дунаю. Но к ставленникам ромеев ханская власть не вернулась. На трон взошел Телериг — умный и упорный противник Империи. В 766 г. Константин превосходством сил принудил его к миру, но для обеих сторон это была лишь новая передышка.

Временно покончив с Болгарской войной, Константин вновь обратил внимание на македонские дела. Наведение здесь хотя бы видимого порядка могло укрепить пошатнувшийся из-за иконоборческого террора авторитет императора. Кроме того, налаживание тесных связей со славянской знатью и ее крещение дали бы Константину новых сторонников. В этом ключе и следует понимать неожиданное и дерзкое возведение в 766 г. на патриарший престол в Константинополе славянина Никиты.

В 769 г. Константин обратился к славянским «архонтам» восточной Македонии с предложением выкупить находившихся у них в плену много лет жителей островов Эгеиды. Славяне с готовностью согласились. Пленных, числом около 2500 человек, обменяли на шелковые одежды, высоко ценившиеся у «варваров». Вся операция была проведена за счет казны. Пленных, доставленных к себе в Константинополь, император к тому же и одарил — правда, «скромно», — и отпустил на все четыре стороны.[1614]