Вся эта история ясно свидетельствует о двух вещах. Во-первых, никакой действительной властью над славянами даже Халкидики и Стримона император не обладал. Стоит отметить, что писавший вскоре после этого арабский географ ал-Фазари помещает по соседству с Византией и Болгарией огромную и независимую «область славян».[1615] К ней определенно следует относить всю территорию балканских славиний — и элладских, и македонских. Во-вторых, Константин явно заискивал перед славянской знатью, общался с ней почти на равных, стремясь добиться расположения «архонтов». Вскоре ему представился еще один случай для этого — уже на западе Македонии.

Между Болгарией и Византией натянутые отношения сохранялись. Понимая враждебность Телерига, Константин сам в мае 774 г. нарушил мир и глубоко вторгся в Болгарию. Впрочем, и самого императора быстро охватил испуг, и болгары запросили мира. В Константинополь император вернулся с ханскими послами. Еще в дороге утвердили мир на условиях взаимного ненападения. Но Телериг, в свою очередь, лукавил.

Главной задачей болгарского хана, помимо борьбы с тайными пособниками ромеев в своем стане, являлось еще и восстановление сократившегося населения страны. Численность болгарских славян в результате смуты уменьшилась минимум вполовину. Теперь, когда Константин вернулся к себе, Телеригу пришла в голову мысль и ослабить Империю, и решить свои проблемы. Буква договора, как он полагал, не пострадала бы. В качестве цели своего нападения он избрал самую крупную, населенную и удаленную от византийской столицы из «порабощенных» Константином македонских славиний. «Верзития», земля берзичей, старейший центр славянского расселения, обеспечила бы болгарскую орду необходимыми земледельцами и пехотой. Хан не надеялся удержать эту далекую от Плиски землю. Он решил, по давней кочевнической традиции, насильно выселить берзичей к себе в Болгарию. Для этой цели он отправил двенадцатитысячное войско во главе со своими боилами.

Но при дворе Телерига еще действовали «тайные друзья» ромейского императора. Только вернувшись в столицу, в октябре, Константин уже узнал о замысле своего врага. Константин не стал распускать постоянные войсковые части, а находившимся еще в столице болгарским послам сообщил, что выступает против арабов. Для отвода глаз отряды под знаменами и войсковую обслугу перебросили на азиатский берег. Ничего не подозревавшие ханские послы отбыли из Константинополя. Удостоверившись в их отъезде, Константин выступил на запад, на перехват болгар. Императорская армия насчитывала 80 тысяч человек. Это были в основном тагмы — постоянные наемные отряды Империи — а также ополчение малоазийской фемы фракисианов. Близ Лифосории, где-то на границах Македонии, василевс настиг посланное Телеригом войско. Константин атаковал внезапно, не давая сигнала к бою. Видя неожиданную атаку превосходящих сил врага, болгары обратились в бегство. Многие были захвачены в плен, Константин получил богатую добычу. Ни один ромей не погиб, что дало повод императору-триумфатору поименовать кампанию «благородной войной».[1616]

«Благородная война» 774 г. на время обезопасила македонские славинии со стороны Болгарии. Однако она и прочнее привязала их к Византии. Славянские «архонты» на опыте поняли, что подчинение Константинополю может принести и пользу. Константин в известном смысле баловал славянскую знать — знаками своего расположения усыпляя бдительность на будущее.

Что касается Болгарии, то мир ее с Империей так и остался непрочен. Телериг уже в следующем году отплатил обманом за обман. Посулив свой побег от якобы неверных болгар на ромейскую службу, он выведал у Константина имена его агентов — и покончил одним ударом со всей ромейской партией при своем дворе. Судьба, однако, сыграла с Телеригом злую шутку. В 777 г. болгары действительно свергли своего хана, и он действительно вынужден был бежать в Константинополь. На его счастье, правил там уже Лев IV (775–780). Он обласкал беглеца и лично крестил его. Новый болгарский хан Кардам (777–803) на первых порах избегал войн с Империей.

После недолго правления Льва IV в 780 г. престол перешел к его малолетнему сыну Константину VI при регентстве его матери Ирины. С именем Ирины связаны первые шаги по восстановлению былого величия Империи, выходу из «темных веков». Православная уроженка Афин, Ирина с первых шагов выказала себя сторонницей иконопочитания. При ней и ее стараниями VII Вселенский собор 787 г. осудил иконоборчество как ересь.

Первостепенной задачей для имперского правительства являлось отвоевание Балкан. Разбросанные по Македонии и Греции славинии, лишь на словах подчинявшиеся императорской власти, следовало привести к покорности. Гречанка Ирина потерю родной страны, засилье там «варваров», конечно, воспринимала с особой болью. Все договоренности со славянами, заключенные при Константине V, перед этой болью теряли силу. Тем более что Ирина ненавидела тестя-иконоборца и его политику. Именно для того, чтобы сосредоточиться на освобождении Эллады, она поспешила сразу по вступлении на престол заключить мир с арабами.

Гарантировав себя от опасности с Востока, Ирина осенью 783 г. поставила во главе «большого войска» свое доверенное лицо, придворного евнуха Ставракия. Ставракий, довольно одаренный военачальник, в то время носил титулы патрикия и логофета дрома. Целью Ставракия было реальное подчинение многочисленных «племен славян» — от Македонии до самого Пелопоннеса.

Ставракий выступил на запад. Пора была наиболее удобная для вторжения в славянские земли, и родившаяся в Афинах Ирина, конечно, хорошо знала это. Завершался сбор урожая, а затем следовало гощенье славянских князей. Их можно было захватить врасплох, сбор племенного ополчения становился почти невозможен.

Сначала Ставракий двинулся прямиком на закат, к Фессалонике. Здесь он покорил струмлян и славян Халкидики. Подчинились ему и другие племена фемы Фессалоника — дреговичи, берзичи, сагудаты. От Фессалоники Ставракий повернул на юг, в фему Элладу. Здесь ему также сопутствовал успех. Велеездичи, войничи и другие славяне Средней Греции, застигнутые внезапным, давно уже невиданным вторжением ромеев, покорились Ставракию. Существенного сопротивления ромейский полководец не встретил. Поход его продолжался считанные месяцы. В фемах Фессалоника и Эллада, пишет Феофан, «он подчинил всех и сделал данниками царства».[1617]

Однако сложнее обстояло дело на Пелопоннесе. Сюда Ставракий добрался в последнюю очередь. Власть Империи здесь практически отсутствовала уже не первое десятилетие. Славяне — прежде всего, милинги и езеричи, — были гораздо сплоченнее и многочисленнее, чем на севере. Тем не менее в сражениях с ними Ставракий одерживал победы. Ему досталось «множество пленных и добыча». В результате удалось закрепить за Империей восточную прибрежную полосу Пелопоннеса от Коринфа до мыса Малея. Здесь учредили новую фему Пелопоннес, стратиг которой должен был постепенно укреплять власть Империи на полуострове.[1618]