один другому. Дао следует самости, и потому Небо на него опирается, Небо берет пример с Дао, и потому Земля ему подражает, Земля берет пример с Неба, и потому человек ей уподобляется. Таким образом он и становится главным, являясь тем главным, кто соединяет их в одно.

Источник: Лаоцзы. "Обрести себя в Дао", 2000, стр. 154

26. "Тяжесть составляет корень легковесности, покой есть государь поспешности..."

Тяжесть составляет корень легковесности, покой есть государь поспешности. Вот почему Премудрый человек, даже когда он целый день идет, не разлучается с тяжелою поклажей. И даже разместившись в царственных чертогах, он остается беззаботен и далек от мира. Да и как может властелин десятка тысяч колесниц относиться к себе легковеснее, чем к Поднебесной? При легковесности утрачивают корень, из-за поспешности теряют государя.

Комментарий И.И. Семененко

"Легковесность" и "поспешность" характеризуют человеческую жизнь и в целом — предметное бытие; им противопоставляется их "корень" и "государь" — "тяжесть" и "покой", указывающие на Дао в качестве лиминальной единицы. "Корень" — тот же, что и в главах 6, 16, 59 ''Даодэцзина". И он вполне тождествен "государю" как главенствующему метафизическому началу. Точно так же и "тяжесть" равнозначна "покою". Они сводятся в образ долгого ("целый день") "хождения" в неотрывном, слитном единстве с "тяжелой поклажей". Этот образ подсказывается уже одним из значений слова "тяжесть" — чжун: "кладь", "грузовая повозка", "обоз". И в семантике "ходить", "хождение" — сын, поскольку речь идет о "далеком пути", тоже может подразумеваться в качестве побочного смысл "дорожного снаряжения". Поклажа замедляет ходьбу, обеспечивая ее длительность, — явная метафора сложения лиминальной единицы — личности по принципу триединства: движение сливается с покоем, и счет до трех неизменно заканчивается на единице. Этот покой — незыблемость единого выражает и "беззаботность" правителя, его "далекость от мира". Он далек по своей сущности от чувственного бытия, но един с ним, с Поднебесной, которую в себя вмещает. Это и есть его "корень", единичность-единственность, его личность. И она как целостность мира ценнее всей предметной множественности.

"Властелин десятка тысяч колесниц" указывает на верховного правителя Поднебесной — Сына Неба (Тянь цзы), царя. По системе административно-территориального деления Древнего Китая эпохи Чжоу (XI-III вв. до н. э.) Сын Неба мог выставить 10 ООО боевых колесниц, князья (чжухоу) — по 1000.

Комментарий Ван Би 王弼 (226-249 гг.) в переводе И. И. Семененко

"...государь поспешности" — ничему легкому не под силу удержать тяжелое и малому — одолеть великое. Кто не ходит, заставляет ходить, кто не двигается, заведует движением. Именно поэтому тяжесть непременно составляет корень легковесности, покой всегда является государем поспешности.

"...поклажей" — считает тяжелое корнем и потому с ним не разлучается.

"..далек от мира" — не занимает этим своего сердца.

"...теряют государя" — легковесному не одолеть тяжелое. Утратить корень — это потерять себя, утратить государя значит лишиться положения государя.

Источник: Лаоцзы. "Обрести себя в Дао", 2000, стр. 155

27. "Умелая езда не оставляет следа, от умелых слов не остается крапин..."

Умелая езда не оставляет следа, от умелых слов не остается крапин, умея сосчитать, не прибегают к счетным биркам; когда умело запирают дверь, не применяют никаких замков, но ее не отпереть; когда с умением завязывают узел, не используют веревки, но его не развязать. Так и Премудрый человек проявляет неизменное умение спасать других, и потому нет брошенных людей; умеет с неизменностью спасать вещи, и потому они не брошены. Это зовут внезапно набегающим просветом, Поэтому-то добрый человек недоброму наставник, недобрый же для доброго опора. Когда не дорожат своим наставником и не щадят своей опоры, то пусть бы были даже и умны, но пребывают в тяжком заблуждении. В этом заключается вся суть и тайна.

Комментарий И.И. Семененко

Здесь главное понятие — шань, используемое сначала в значении "уметь", "быть искусным в чем-либо", а затем, во второй части, — "доброго", "добра". Искусность незаметно переходит в добро, поскольку речь идет о метафизическом мастерстве сотворения, технике сбережения бытия. И потому в первых пяти высказываниях подчеркивается его сверхчувственный аспект: без "следов", словесных "крапин", "счетных бирок", "запоров" и "веревки". Сами они располагаются в соответствии со структурой триединства (42). "Езда" ("хождение") — переход к единичному, "слова" — выражение его смысла, отмечающее поворот к двойке — паре, "счет" ("число") есть уже третья позиция, тройка как целостность пары, которая и образует сущностное число — лиминальную единицу. "Запирание двери" указывает на ограничение счета до трех этой единицей. А "узел" — переход ко множеству вещей, "завязанных" в целостность той же единицы, основы бытия каждой единичной вещи. "Спасение" и заключается в обеспечении таким образом их бытийности. "Премудрый человек" составляет структуру триединства с "людьми" и "вещами". Слияние индивидуальности и целого определяется как "просвет" — нахождение в промежуточном, лиминальном состоянии, равнозначном мистической интуиции, которая может "набегать" только "внезапно". О мистической интуиции, тождественной бытию, см. главу III первого раздела книги. А в главе V этого раздела рассматривается взаимосвязь "добрых" и "недобрых" людей.

Комментарий Ван Би 王弼 (226-249 гг.) в переводе И. И. Семененко

"...следа" — действуют, следуя самости, не создают, не начинают, поэтому вещи достигают совершенства и не оставляют следов.

"...крапин" — следуют природе вещей, не различают, не разделяют, поэтому их врата никаким крапинам недоступны.

"...биркам" — опираются на числа вещей без обращения к форме.

"...не развязать" — опираются на самость вещей, не учреждают, не используют, поэтому запоров и веревки не применяют, а отпереть и развязать нельзя. В этих пяти говорится о том, когда следуют природе вещей, не учреждают, не используют, не ограничивают вещи формой.

"..людей" — премудрый человек не устанавливает форм и имен для контроля над вещами, не создает стимулов продвижения, с помощью которых отличают и отбрасывают недостойных. Помогая десяти тысячам вещей быть самостными, не считает это своим начинанием. Поэтому и говорится, что "нет брошенных людей". "Когда не возвышают лучших и способных, в народе, нет соперничества; когда не ценят редкие товары, в народе не бывает воровства; когда устраняют все соблазны, сердце народа не находится в смятении" [Даодэцзин глава 3]. Когда неизменно способствуют тому, чтобы в сердце народа не было желаний и заблуждений, то нет брошенных людей.

"...наставник" — выдвигают доброго для наставления недобрых, поэтому называется наставником.

"...для доброго опора" — опора значит завладеть. Добрый человек добром