– Спасибо, – поблагодарила Ванаи, но фортвежец уже пропал куда-то, словно глаза ей отвел.

Немногие из темноволосых смуглых прохожих замечали каунианку. В Эофорвике, вспомнилось ей, фортвежцы и кауниане вместе бунтовали против оккупантов, когда истина о судьбе отсылаемых на западный фронт выплыла наружу. В Ойнгестуне было иначе – как и в большинстве фортвежских городов. Иначе альгарвейцам было бы гораздо трудней проводить свою политику.

– Чего изволите? – поинтересовался седобородый фортвежец, растирая что-то в ступке медным пестом.

Как и предрекал ее случайный знакомый, аптекарь будто не заметил, что его посетительница каунианка.

– Средство от лихорадки, – ответила она и перечислила признаки болезни, не упоминая при этом имени юноши и своих с ним отношений.

– А-а! – Аптекарь кивнул. – Эта зараза по всему городу гуляет. От нее хорошо помогают ивовая кора и маковый сок, да еще лохматой клюквы добавлю – имя смешное, но ягода пользительная.

Он достал склянки с корой, темным густым соком и сушеными листьями, растер твердые части в порошок и, смешав все компоненты, добавил прозрачной текучей жидкости:

– И немного спирту – для запаха, так сказать.

– Как полагаете нужным.

Ванаи доверилась аптекарю с первого взгляда. Он явно знал свое дело. И если бы к нему с теми же проблемами явился альгарвеец или голый чернокожий зувейзин, он прописал бы то же самое лекарство – в этом девушка была уверена.

– Прошу, – промолвил старик, закончив. – С вас три сребреника.

Ванаи расплатилась. Тамулис в Ойнгестуне, скорей всего, взял бы с нее меньше, но в провинции все обычно дешевле. Она уже направилась к выходу, но тут аптекарь наконец дал понять, что обратил внимание на цвет ее волос:

– Возвращайся домой, девочка. Возвращайся и не показывайся лишний раз на улице.

Ванаи обернулась:

– Я так и собиралась сделать. Спасибо.

Старик не ответил. Он уже вернулся к работе над снадобьем, прерванной приходом Ванаи.

Возвращаясь в меблирашку, Ванаи жалась к стенам домов, точно мышь. И снова большинство встречных фортвежцев делали вид, что не замечает ее. Лишь однажды какая-то баба взвизгнула: «Вонючая ковнянка!», но доносить не побежала.

«Слава силам горним! – Ванаи наконец добралась до угла доходного дома, где жила. – Пронесло». Она свернула за угол… и нос к носу столкнулась с парой шедших навстречу альгарвейских жандармов.

Если бы Ванаи заметила их хотя бы за полквартала, ей удалось бы сбежать: оба были немолоды и пузаты. Но она не успела даже взвизгнуть от испуга, как один из них ухватил ее за рукав.

– Ну-ну, и что же мы видим? – поинтересовался он на вполне внятном фортвежском.

– Пусти!

Ванаи попыталась пнуть его в обтянутую гетрой лодыжку, но жандарм оказался ловок, невзирая на тучность, и увернулся. Тогда девушка решила воспользоваться хитростью:

– Отпустите меня – я вам заплачу. – Она сунула руку в карман и многозначительно позвенела монетами.

Второй жандарм похотливо ухмыльнулся:

– Чем заплатишь, а?

Фортвежским он владел хуже, чем его напарник, но Ванаи без труда поняла, чего от нее ожидают.

Она застыла от ужаса – но в ужас ее привела мысль о том, что, в сущности… она не испытывает особого ужаса. Если, чтобы избавиться от альгарвейцев, придется отдаться им – ну и что с того? Майор Спинелло терзал ее месяцами. Что по сравнению с этим несколько минут в лапах незнакомцев? Ей следовало бы пугаться даже собственных мыслей. Она и пугалась – но не слишком. Общение со Спинелло выжгло из нее… стыд?

Альгарвейцы перемолвились несколькими фразами на своем певучем щебечущем наречии. Один указал на темный переулок напротив. Если они затащат ее туда, то могут творить что вздумается, если только жертва не станет кричать.

– Пошли, – бросил тот, что держал ее за руку, и потянул девушку за собой.

Ванаи ухватилась бы за малейший шанс бежать, но жандармы не дали ей этого шанса. «Теперь остается только надеяться, что они меня отпустят, когда натешатся», – подумала она, скрипнув зубами. При мысли о том, что полагаться ей придется на честность людей очевидно бесчестных, у нее подкосились ноги.

И тут перед жандармами как из-под земли вырос какой-то фортвежец.

– Отпустите ее, – пророкотал он. – Девочка ничего не сделала.

– Ну да, – поддакнула незнакомая женщина за его спиной.

– Она каунианка, – отрезал жандарм таким тоном, будто это все объясняло.

В большинстве городов Фортвега этого было бы довольно.

Но не здесь.

– Она-то каунианка, – бросил преградивший жандармам дорогу здоровяк, – а ты – курвина!

Вокруг начала собираться толпа.

– Отпусти девочку, холера! – повторил фортвежец.

Если бы он потребовал крови Ванаи – толпа поддержала бы его и в этом, но теперь каждый чувствовал себя обязанным вступиться за нее перед жандармами. Альгарвейцы переглянулись. Улицы Эофорвика патрулировали служаки, а не герои, поскольку молодые, дерзкие и отважные воевали на фронте. Перестрелять всех в округе жардармы не смогли бы. Их просто затопчут, и начнется очередной бунт.

Тот, что держал Ванаи за плечо, протянул свободную руку:

– Штраф – десять сребреников! За выход в город без разрешения.

Ванаи расплатилась не раздумывая. Второй жандарм тоже протянул руку, и первый отдал ему половину «штрафа». Оба просияли. А что? Они остались в выигрыше, даже несмотря на то, что им не удалось затащить девушку в подворотню и развлечься вдоволь.

Жандарм потрепал Ванаи по голове, будто собачку:

– Беги домой.

Та не стала дожидаться, когда он передумает – или когда толпа разойдется, что могло заставить жандарма передумать. Кроме того, за спинами собравшихся фортвежцев жандармам было не разглядеть, в какой подъезд она юркнула.

– Вырвалась! – прошептала Ванаи, взбегая по лестнице.

Поднимаясь по высоким ступенькам, она крепко прижимала к груди пузырек с лекарством. Микстура стоила дорого, но – силы горние! – могла обойтись еще дороже.

Гаривальд возвращался с поля, вскинув мотыгу на плечо, точно боевой жезл. Завидев его, Ваддо заковылял навстречу и, ухватив крестьянина за локоть, оттащил его в сторонку.

– Он пропал! – выдохнул он, испуганно выпучив зенки.

– Кто пропал? – спросил Гаривальд, хотя и знал ответ.

– Хрусталик, конечно! – подтвердил его догадку Ваддо. – Пропал, и только силы горние знают, кто его забрал и что с ним делать будет. – Он уставился на Гаривальда: – Слушай, а он не у тебя? Мы же вдвоем собирались его выкопать и перепрятать!