— Ты же в курсе, что не все, в чем Мамочка Тьма и Совет убедили людей, правда, верно?

— Я в курсе, что у Дамиана подобных сил никогда не было, но Жан-Клод может это делать, как и ты, благодаря ему.

Взгляд Каазима был таким холодным, что я отшатнулась, и Дев помог мне, отодвинув подальше от моего собственного телохранителя. Прайд вклинился между нами, встав ближе к вершакалу.

— Лишнее пространство не спасет тебя, если я посчитаю иначе.

— Я знаю, — сказала я, еле сдерживаясь от того, чтобы не вытащить ствол, пока у меня был такой шанс. Этого не должно было произойти, поэтому я решила не применять оружие. Если он пересечет эти несколько футов и убьет меня, я реально буду полной дурой.

— Тогда зачем отдаляться от меня, моя королева? — Его голос был ледяным от гнева — как пустыня, охваченная холодом зимы.

— Ты же понимаешь, что тебе придется пройти через всех нас прежде, чем ты причинишь боль Аните, — вмешался Дев. Он слегка переместился и встал чуть впереди меня, так я частично оказалась скрыта его крупным торсом. Прайд ничего не сказал — просто встал в боевую стойку. Это выдало его, но все они тренировались вместе. Они знали движения друг друга, и во время драки не возникло бы сюрпризов — только драка сама по себе.

— Каазим, не стоит нарушать клятву, данную Жан-Клоду и Аните, — произнес Итан. Он стоял ближе всех к Каазиму, но его голос был спокойным, а энергия — мягкой, почти успокаивающей. Я начала понимать, как он сумел построить отношения с неуравновешенной вермедведицей Нильдой.

— Думаешь, я не стану причинять тебе вред только потому, что ты осчастливил одну из нас?

Видимо, я была не единственной, кто подумал о Нильде.

— Нет, Каазим, я думаю, ты бы мог убить меня, но не из страха.

— Я не боюсь тебя, мальчишка.

— И никто не боится, — произнес Итан с улыбкой.

Этот комментарий заставил Каазим задуматься, потому что это был многозначительный комментарий, чего, вероятно, и добивался Итан, потому что Каазим успокоился бы, если бы задумался достаточно крепко до того, как напасть. Я была уверена в этом на девяносто девять и девять десятых процента. Крупица неуверенности заключалась в том, что я не знала, почему его так напугали те воспоминания.

— Что бы тут ни произошло, Каазим, мне жаль, — сказала я.

— Я хотел лишь взять крови из твоего запястья, Каазим. Даю тебе слово, что больше ничего не собирался делать. — Дамиан по-прежнему сидел у стены. Думаю, он мог бы и встать, но не хотел казаться угрозой, и, поскольку он был намного выше, сидя определенно казался менее угрожающим.

— Ты пахнешь правдой, но я никогда не позволял своей энергии протечь к вампиру, если только у него не было вековой практики в подобных вещах.

Я попыталась обойти Дева и Прайда, чтобы посмотреть Каазиму прямо в глаза, но эти двое не дали мне пройти.

— Ты сам сказал мне, Каазим, что задаешься вопросом, как много силы Мамочки вошло в меня, когда я ее выпила. Это было больше похоже на нее, чем на нас.

Он взглянул на меня, и взгляд его не был добрым:

— Это должно утешить меня, моя королева?

Я встретила тяжелый взгляд его темных глаз.

— Я надеялась, что да.

— Либо ты лжешь мне, либо внутри тебя есть сила, которую ты не только не способна контролировать, но и не знаешь, когда она может проявить себя. Что из этого должно меня утешить?

— Ладно, звучит хреново, но я хотела тебя утешить.

Он покачал головой и вздохнул:

— Я уже в состоянии стоять без посторонней помощи, вертигр.

Итан поколебался, но все же убрал свою руку от его плеча. Каазим оставался спокойным и прочно стоял на ногах. Он даже отстранился от стены и больше ни на что не опирался.

— Твоя наивность — часть твоего очарования, Анита, но это также и слабость, потому что она говорит об отсутствии опыта обращения с тем количеством энергии, которое ныне таится внутри у тебя.

— В таком случае, старый друг, пора понять, что все здесь — дети, кроме нас, и нам стоит проявить понимание, а также обучить их всему, чему требуется, — раздался голос Джейка. Они с Фортуной вышли из-за угла, и, похоже, были в курсе всего, что только что произошло, а я задумалась над тем, как долго они подслушивали, будучи вне поля зрения.

— Круто, что вы решили присоединиться к вечеринке, — поприветствовала я их.

— Как ты не понимаешь, Джейк? Эти дети смогли пройти через мои щиты.

— Ты закрывался так сильно, как только мог, когда кормил Дамиана? — уточнила Фортуна.

Каазим не выглядел удивленным, но он напрягся и, похоже, даже вздрогнул.

— Ты этого не делал, не так ли? — продолжала она.

— Я не думал, что это необходимо.

— Ты был беспечен. — Она улыбнулась, прикрывая улыбкой резкость своих слов.

— Как выразился Джейк, по сравнению с нами, они — дети.

— Дети растут, друг мой.

— Джейк, Джейкоб, ты не можешь утверждать, что это не задело бы тебя так же, как и меня.

— Они вытащили из тебя то, что ты любил больше всего и потерял. Если бы это сделала Мать, она бы форсировала воспоминание дальше, и заставила тебя проживать утрату этой любви. Когда они поняли, что что-то не так, то не удерживали тебя и не заставляли углубляться в воспоминания.

— Не для того я строил планы за ее спиной тысячи лет, чтобы оказаться там, где та же сила носит новое лицо.

— Ты правда боишься, что я превращусь в нее, да?

— Нет, Анита, я боюсь, что она уже внутри тебя, и снова будет контролировать всех нас, что под маской твоего лица она останется самой собой.

— Может, стать монстром мне мешает тот факт, что мне не плевать на окружающих, и мне нравятся те, кто вызывает у меня улыбку.

— Это объясняет, почему ты выбрала Дева, а не меня, — пробормотал Прайд.

— Это объясняет, почему ты выделяешь его среди всех наших тигров, — уточнил Каазим.

— Я знаю, что я не тот король, которого ты бы выбрал, — подал голос Дев.

— Ты не король, Мефистофель. Ты был слишком занят, преследуя Ашера, как влюбленный котенок, вместо того, чтобы добиваться Аниты или Жан-Клода.

Лицо Дева помрачнело:

— Я пытаюсь компенсировать это сейчас с Жан-Клодом, Анитой и Натэниэлом.

— Никто, кроме Аниты, не имеет значения, Мефистофель. Разве ты не понимаешь, что Мастер или Мастерица тигров должна полюбить одного из наших тигров и выйти за