И тут он исчез. Был взят от нас. Некоторым показалось, что он воспарил в облака, другие же ничего такого не видели — для них он просто пропал из виду. Но он вернется, как же иначе? Мы все помнили его слова, сказанные после распятия, слова о том, что он покинет нас еще раз, но вернется в величии и славе. Тем более что на вопрос Петра про Иоанна Иисус ответил так: «Если я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? Ты следуй за мной».

Мы все поняли это однозначно: Иисус намерен вернуться при жизни Иоанна. Он снова будет с нами — а что же еще это могло значить?

Мы стояли, растерянно озираясь по сторонам, и тут, неведомо откуда, явились пред нами двое мужей, облаченных в белое.

— Галилеяне! — вскричали они. — Что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, коего зрели вы восходящим на небеса, вернется, так же, как и вознесся.

Обезумев от волнения и от страха, мы воротились в Иерусалим, распевая псалмы и старясь убедить себя в том, что радуемся, хотя на самом деле не могли не опечалиться. Придя в город, мы устремились прямиком к храму, словно там можно было найти нужные нам ответы. Ничего другого нам тогда в голову не приходило.

Но стоило мне войти в храм, как я почувствовала: это место уже никогда не будет для меня прибежищем, несмотря на память о том, что здесь проповедовал Иисус. Слишком много событий, навевающих воспоминания другого рода, произошло здесь. Нападение на Иоиля. Иисус и менялы. Искаженное яростью лицо первосвященника Каиафы, требующего смерти Иисуса. И даже вид ограды, за которую не пропускали женщин, стал для меня невыносим. В этом не было никакого смысла.

А ведь Иисус предсказывал падение храма, говорил, что от него камня на камне не останется, но мы тогда не понимали его, не могли поверить. Лишь позже, намного позже, это, как и другие его слова, стало доступно нашему разумению. Хотя даже сейчас многое остается сокрытым.

Дом Иосифа Аримафейского по-прежнему был к нашим услугам, и к ночи мы собрались в верхней комнате, с которой нас связывало столько воспоминаний. Для меня именно этот дом, а вовсе не храм являлся подлинным святилищем, ибо сюда вернулся Иисус и предстал перед нами. А до того, в вечерю, он разделил здесь с нами трапезу перед тем, как впервые покинуть нас. Когда мы с печалью вкушали хлеб и вино, но еще составляли полное дружество. Теперь мы снова трапезничали здесь вместе после того, как он оставил нас снова, уже совершенно иным способом.

Мы, женщины, вышли из храма рано и вернулись в дом, принеся еды для вечерней трапезы. К нашему удивлению, там нас поджидал Иаков, брат Иисуса. Мать его радостно вскрикнула и после мгновенной заминки бросилась вперед, чтобы обнять сына, второго по старшинству после Йисуса. Он был ниже Иисуса ростом, более плотного сложения, так что этих двух братьев никто не перепутал бы.

— Сынок! — повторяла старшая Мария. — Дорогой мой сынок! Она не спросила: «Почему ты пришел?» Матери обходятся без подобных вопросов: то, что их дитя с ними, — это само по себе бесценный дар.

— Я видел его, — промолвил Иаков, на смуглом лице которого были написаны потрясение и растерянность. — Говорю вам, я видел его!

— Ты знал?..

— Да, конечно. Я знал об этом, а как же иначе? Я пришел сюда на Песах.

— Так ты был здесь? Все это время?

Судя по голосу, старшую Марию это потрясло.

— Да, остановился на постоялом дворе, — проворчал Иаков, а когда брови его матери недоумевающе поползли вверх, ведь плату на постоялых дворах в праздник дерут нешуточную, пояснил: — В прошлом году я останавливался в плотницкой мастерской, и все было прекрасно. Собирался и в этом, но тут вдруг объявился он, прямо в моей комнате. Да, представь себе: вдруг вижу, он стоит посреди моей комнаты! И он мне столько всякого понаговорил, столько таких удивительных вещей, что я… Все это поразительно. Сколько потрясающих пророчеств открыл он в Писании! И это был мой брат. Он и в то же время не он, а кто-то иной…

— Он обещал мне, что однажды придет и найдет тебя, — не то всхлипнула, не то проговорила его мать. — Обещал. А свое слово Иисус всегда держал свято. — Она протянула руку и коснулась щеки Иакова. — Но сейчас он оставил нас. Вернулся к Отцу своему, как и говорил. Нам же теперь предстоит самим вершить свой путь. Он много трудился для того, чтобы путь этот стал нам ясен. Тому были посвящены все его усилия и его великий подвиг.

— И путь этот в том, чтобы ревностно и неукоснительно соблюдать Закон, — заявил Иаков, сурово сдвинув густые, темные брови. — В этом мы должны быть более ревностны, чем когда бы то ни было.

— Он действительно сказал тебе именно это? — спросил Петр, выступив вперед.

— Хм, конечно, а чего еще ты ожидал? Он явился во исполнение данных в Писании пророчеств, дабы укрепить Закон, и ни для чего более. — Лицо Иакова выражало удивление тем, что кто-то вообще задает подобные вопросы.

— Но сам-то он не строго придерживался Закона— гнул свое Петр. — То, что ты передал нам, — это действительно его слова?

— К чему повторять сказанное слово в слово, какой в этом смысл? — проворчал брат Иисуса— Мы собрались здесь, дабы показать, что он был верным долгу сыном Израиля, и мало того, более праведным, чем многие из тех влиятельных вероучителей, которые подвергали поношению его самого и его проповеди.

— Мы рады тебе, как рады каждому брату во Иисусе. — Петр раскрыл объятия, однако не двинулся вперед, чтобы обнять Иакова. — Но здесь все братья равны. Иисус однажды сказал нам, что мы для него все равно что братья и сестры по крови.

— Он что, правда так и сказал? — ошеломленно спросил Иаков.

— Но тем не менее, — сказала я, — принять в свой круг его брата по крови для нас большая честь.

Я улыбнулась Иакову, вспомнив другой, куда менее приятный разговор с ним. Видимо, он изменился. Да, Иисус меняет людей.

Петр поднял брови и отошел в сторону.

В тот день мы снова устроили памятную вечерю, преломили хлеб, произнеся над ним слова молитвы, и пустили по кругу чашу завета. На сей раз мы не горевали, сознавая, что на нас возложена миссия величайшей важности. Однако мы не были уверены в том, что знаем, как ее надлежит исполнять. Мы ждали наставлений и знали, что они воспоследуют.

Когда все мы подносили к губам чашу с вином, казалось, будто каждый получил ее от самого Иисуса, который, глядя на нас, одобрительно кивал.

Время шло. Все мы не раз посещали храм, молились и старались не пропускать службы. Как я уже говорила, мы просто не знали, что еще делать, хотя меня туда совсем не тянуло. Но Иисус ушел — за что еще нам было цепляться? Поэтому наши мужчины исправно ходили в храм, как будто пытаясь выказать себя большими праведниками, нежели любые фарисеи, чтобы люди, указывая на них, стали говорить: «Гляньте, оказывается, ученики этого Иисуса во всем следуют обычаям и предписаниям, Иисус-то, выходит, истинный сын Авраамов».

В полдень на молитву в портике Соломона регулярно собирались не только ученики Иисуса из ближнего круга, но и многие другие, воспринявшие его учение: жители Иерусалима и галилеяне, мужчины и женщины. Иногда к ним присоединялись мы, женщины, и брат Иисуса.